Элхонон Голдберг - Управляющий мозг: Лобные доли, лидерство и цивилизация

Но не всегда просто отнести туреттово поведение к категории чисто стереотипного или чисто фантасмагорического. Часто оно являет смесь того и другого. Мой друг Лоуэлл Хандлер, известный фотограф, кинорежиссёр и писатель, поставил получивший приз фильм «Подёргивание и покрикивание» и опубликовал книгу с тем же названием 28. У него относительно лёгкая форма синдрома Туретта. С кем бы он ни беседовал, в течение разговора Лоуэлл будет много раз делать порывистые фехтующие движения, касаясь собеседника своей рукой и немедленно отнимая ее. Его друзья столь привыкли к этому тактильному поведению, что совершенно не обращают на него внимания. Но это поведение удивляет незнакомцев и приводит к неприятностям. Является ли потребность Лоуэлла прикасаться полевым поведением? Является ли она персеверацией? Или и тем, и другим?

Я спросил Лоуэлла и Ш., как они сами понимают свои необычные потребности и поведение. Вот что они сказали.

ЭГ: У вас часто возникает потребность касаться предмета или человека. Что происходит в вашей голове в этот момент и непосредственно перед ним?

ЛХ: Это повышенное сенсорное любопытство и отсутствие тормозов. Я сосредоточиваюсь на части тела или на предмете. Когда я сосредоточился на этом, потребность становится неконтролируемой. Это потребность, которой я не могу сопротивляться.

ШФ: Это тактильное любопытство, потребность исследовать. Меня привлекает кожаное кресло, пластиковая поверхность или другой предмет, который я должен потрогать. Это может принимать крайние формы. Однажды я подавился зубной щеткой, потому что хотел проглотить ее, чтобы узнать, как она ощущается во рту. Когда я ем, у меня иногда возникает потребность опустить лицо в пишу, чтобы почувствовать текстуру. Иногда у меня возникает потребность прикасаться к нёбу столовыми приборами, ножом или вилкой, до тех пор, пока оно не начинает кровоточить. Поэтому я люблю есть сэндвичи, — чтобы избегать приборов, потому что, хотя это не происходит каждый раз, раньше или позже это случается. Я часто ем руками; мне неважно, что думают люди. Я могу делать это элегантно.

ЭГ: Допустим, что предмет, который вас интересует, находится вне пределов вашей досягаемости. Будете ли вы преодолевать препятствия, чтобы достать его?

ЛХ: Я смогу обуздать эту потребность, но Ш., возможно, нет.

ШФ: Иногда, когда я вижу предмет, до которого не могу дотронуться в тот момент, я возвращаюсь обратно через несколько часов, чтобы потрогать его. Несколько раз у меня возникала потребность потрогать вещи, когда я переносил тяжелую мебель. В этом случае я поддерживал мебель одной рукой и трогал другой.

ЭГ: Насколько сильна эта потребность? Станете ли вы трогать предмет или человека даже тогда, когда заведомо знаете, что это может привести к дурным последствиям? Или же вы будете в состоянии сдержать эту потребность?

ЛХ: Вероятно, я смогу сдержать потребность.

ШФ: Я постоянно трогаю горящие лампочки и обжигаю пальцы.

ЭГ: Почему горящие лампочки?

ШФ: Потому что они особенно яркие.

ЭГ: А как с людьми? Будете ли вы трогать полицейского на улице, если у вас возникает такая потребность?

ЛХ: Я, может, дотронусь до его дубинки [5](смеется).

ШФ: Я стараюсь избегать тех мест, где я окружен людьми, например метро. Иногда я имитирую человека вместо того чтобы прикасаться к нему.

ЭГ: Ограничена ли эта потребность исследования только тактильной сферой? Или она включает и другие органы чувств?

ЛХ: Она включает все органы чувств. Но для меня это неизбежно заканчивается тактильными ощущениями.

ШФ: Также вкус и запах. Раньше я иногда помещал голову в унитаз, чтобы попробовать воду на вкус. Я больше не делаю этого.

ЭГ: Что вы испытываете до и во время тика?

ЛХ: Иногда имеется предвестник тика, иногда квазиощущение, наподобие «стремления к подёргиванию». Часто по телу пробегает напряжение.

ЭГ: Разговаривая с Ш., я слышу эти лающие звуки через почти регулярные промежутки времени. Расскажите мне подробнее об этой потребности издавать звуки [часть интервью проводилась по телефону].

ШФ: Меня привлекает имитирование звуков. Иногда я имитирую животных, или некоторые странные звуки, типичные для определённых людей. Я имитирую их часами, не могу оторваться от этого занятия. Иногда я имитирую частички слова. А иногда слово не подходит мне, но даже если оно не является «родным» для меня, я все же продолжаю повторять его. Если я слушаю вас достаточно долго, я встрою вашу манеру разговора в мою собственную... вероятно, не ваш акцент, а некоторые обороты речи.

ЭГ: Мне ясно, что вы сверхчувствительны к звуку. Вы все время прерываете меня и спрашиваете о каждом фоновом уличном шуме, который доходит до вас по телефону.

ШФ: Эта сверхчувствительность на самом деле имеется не только по отношению к звукам, но и к речи. Я часто перенимаю стереотипные фразы и жесты других людей... Однажды я читал написанное Константином Станиславским об имитации, ведущей к метаморфозе в актере... когда манеры кого-то другого становятся твоими собственными... что-то в этом роде. Когда я проводил много времени с Оливером Саксом, я перенял некоторые его манеры.

ЭГ: Он заметил это?

ШФ: Я думаю, нет.

ЭГ: Итак, ваше крайнее сенсорное любопытство по своей природе является и тактильным, и вкусовым, и звуковым. Как насчёт зрительных ощущений? И насколько синтетическим или синестетическим все это получается?

ШФ: Все органы чувств играют роль в совокупности. Когда я иду по коридору, я хочу почувствовать всю, например, холодную стену. Я хочу уловить её настроение. Я хочу одновременно видеть и левую, и правую сторону. Я хочу носить окружение как одежду. Когда человек позади меня исчезает, я ощущаю это как удаление физической тяжести. Когда я перехожу из большой комнаты в маленькую, я физически ощущаю что-то вроде пульсирующего света.

ЛХ: У меня это тоже очень визуально. Я очень хорошо ориентирован зрительно, потому что я фотограф. На меня влияют зрительные стимулы, они искушают меня.

ЭГ: Как насчет копролалии? Почему люди с синдромом Туретта испытывают потребность ругаться?

ЛХ: Твою мать... Я пошутил. Потому что это запрещено. Туретт — это отсутствие тормозов.

ШФ: У меня есть эта потребность в очень ограниченной степени. Насколько мне известно, только у 12-14% людей с синдромом Туретта развивается пристрастие к странным фразам. У меня это не копролалия, но я говорю без стеснения.

ЭГ: Если это отсутствие способности сдержать запрещенные мысли, то как обстоит дело с другими неуместными восклицаниями? Если вы видите жирного человека на улице, скажете ли вы вслух «жирный», а если вы видите уродливого человека, скажете ли вы вслух «урод»?