Самуил Бронин - Малая психиатрия большого города (пособие для начинающего психиатра)

Набл. ЗЗ. Мужчина 64 лет. Из крестьян Рязанской области. Со слов жены, в его семье все «невнимательные к окружающим», «незаботливые», не видятся друг с другом, мать — «законченная эгоистка». До 22 лет жил в деревне, в голодный год переехал в Москву, был извозчиком. Кончил курс ликбеза, выучился на вагоновожатого. К работе своей относился пунктуально, ни разу за всю жизнь (несмотря на многолетнее пьянство) не опоздал в депо. Еще в деревне женился на односельчанке. В семейной жизни, всегда и с годами все более, был черств, невнимателен, обособлен: «от него ласки не дождешься», «мы сами по себе, а он сам»; скрытный, неразговорчивый. Всегда ревниво следил за распределением еды, себе брал лучшие куски. На людях был не прочь порассуждать на разные темы, но сам встреч ни с кем не искал и мог на полуслове и без сожалений бросить разговор, который вел до этого с видимым удовлетворением; ни с кем вообще близких отношений не поддерживал. Одно время ходил на «Мосфильм»: снимался там в роли статиста — сам объясняет это тем, что наскучивало сидеть одному дома. Все свободные деньги тратил на водку, семью всегда обделял, был очень скуп на все, кроме выпивки. Пил с 30 лет и до недавнего времени, по нескольку раз в неделю. Пьяный делался придирчив, громко разговаривал с собой вслух, переживал наново какие-то бывшие реальные ситуации, негодовал по их поводу. В войну пошел на фронт, здесь у него без видимых причин начали выпадать зубы, лечился у невропатолога. Был ранен в руку. Вернулся нервный, раздражительный, очень расстраивался из-за потери зубов — к семье отнесся с прежним безразличием. Из-за последствий ранения оставил прежнюю профессию, был разнорабочим на базе. С 60 лет на пенсии. Характер его долго оставался прежним — только в самое последнее время стал несколько мягче и «заботливее»: много времени проводит теперь с внуком, который его любит; ежедневно с ним гуляет, стал охотнее и дольше говорить по телефону (прежде и в трубку отвечал нехотя, отрывисто). Хотя по-прежнему ведет себя дома так, будто его ничто здесь не касается, стал больше помогать по хозяйству. Пить перестал сразу, в один день: испугался за свое здоровье (всегда был мнителен, «трусоват» в этом отношении) — стал, кроме того, жалеть деньги на выпивку.

Выглядит старше своих лет. С нескладными движениями, выспренней и странно звучащей, «бюрократической» речью: «демобилизовался по приказу Калинина», «крестьянствовал в деревне под руководством родителей». То, что стал проводить много времени с внуком, объясняет пользой прогулок для здоровья. Никого не знает в доме после 10 лет жизни в нем и это тоже объясняет по-своему: дом изначально был заселен работниками одного завода, и он всегда чувствовал себя в нем посторонним. Когда гуляет, то подсаживается к пенсионерам, но не знает «о чем с ними болтать»: «спросят— ответишь», «иные разговаривают, а, я думаю». Физически, несмотря на ипохондрические опасения, чувствует себя хорошо, память вполне удовлетворительная (С).

Случай этот примечателен нечасто встречающимся сочетанием «тупости», «примитивности» психики — и шизоидного анализа, самонаблюдения. При всей узости его кругозора, ограниченного, кажется, пищей, водкой и иным сугубо материальным потреблением, этот человек способен и склонен к рациональному осмыслению и истолкованию собственных душевных движений или их отсутствия, аутистическим «догадкам» и проницательным комментариям. Черты эти обычно исключают одна другую, но у «примитивных» шизоидов оказываются совместимы: их «интеллектуальная недостаточность» иная, чем у «рядовых дебилов» (если таковые вообще имеются). У этого человека на все — правдоподобное, на его взгляд, объяснение: те или иные свои особенности он относит за счет внешних обстоятельств, но шизоидную неспособность к живому общению описывает очень предметно и рельефно. Это — разговор только в виде вынужденных ответов, своего рода «коленных рефлексов речи», слабость и быстрое иссякание собственного спонтанного речевого потока, необходимость думать над ответами и редактировать фразы, «неумение» свободно включиться в общий разговор и обмен мнениями, откликнуться на него, прийти к взаимопониманию с собеседниками. (Шизофрения, как известно, во всех отношениях болезнь непредсказуемая: трудно было ожидать, что именно этот «примитивный» субъект лучше других в выборке расскажет о речевых задержках и своеобразии речевого общения шизоидов, но именно так и вышло.)

Примечательна динамика его личностных расстройств. Он с годами смягчается, делается более человечен, что проявляется прежде всего в его отношении к внуку: он из тех плохих отцов, которые становятся сносными дедами (хотя и этому он находит свое эгоцентрическое объяснение и «оправдание», ссылаясь на пользу прогулок с внуком для собственного здоровья). Шизоиды с годами обычно не делаются лучше — смягчение психопатических черт, сходное с наблюдающимся, более характерно, кажется, для индивидов, в психопатии которых большое место занимает патология влечений: последняя действительно ослабевает к старости, и носители ее делаются более благопристойными и приемлемыми для окружающих. Так или иначе, но чистым шизоидом этого человека назвать сложно — это, если можно так выразиться, пропфшизоид с Расторможением «низших» влечений.

Далее случай еще более «отталкивающий», «вызывающе-отрицательный» и психопатологически более цельный в своей законченной мизантропической сущности, хотя (или именно поэтому?) плохо укладывающийся в обычные квалификационные рамки (впрочем, общая принадлежность его к шизоидно-шизофренической группе ни у кого, кажется, сомнений не вызовет.)

Набл.34. Мужчина 67 лет. Москвич из зажиточной семьи. Брат — полковник, его на службе недолюбливают, он «не такой, как все». Сестра нигде не работала, писала стихи, недавно сказала жене обследуемого, чтобы она в конце концов простила мужа: «Мы, видно, все такие, особенные».

Кончил с отличием городское училище, затем так же успешно выучился на портного. Всю жизнь портняжничал: имел патент, работал в одиночку. Жена его знает с 35 лет. Слышала, что до брака с ней он вел беспорядочный образ жизни, каждый день пил, «менял» женщин — потом такая жизнь ему «надоела». Был женат в молодости, ушел от жены потому, что та будто бы ему изменяла. Перед второй женитьбой целенаправленно искал себе «домработницу», заплатил родственнице будущей жены, чтобы та свела их (жена на 17 лет его моложе). Всегда был предельно эгоистичен, жесток и безразличен к жене и родившимся детям. С женой почти вовсе не говорил, требовал лишь комфорта и унизительных услуг: чтобы она, например, мыла его как ребенка, в корыте на кухне; общей баней брезговал. Детей словно не замечал, а если они подходили к его рабочему месту, бил щелчками по голове. Работал с увлечением, был хороший мастер, но все деньги тратил на себя: ежедневно пил. Материал никогда не пропивал и работу кончал в срок — имел поэтому надежную репутацию. Деньги на хозяйство давал настолько мизерные, что жена, продолжая жить с ним, подала в суд на алименты. Ничем, кроме работы и пьянства, не интересовался, за всю жизнь был два или три раза в кино и ни разу — в театре. В войну был армейским портным, за все время не написал домой ни одной строчки, а когда вернулся, повел себя так, будто ушел только накануне. Иногда бывал вроде бы подавлен на вид — тогда напивался непременно допьяна. Когда в дом в последнее время начали приходить гости (семья мужа дочери), то молча выпивал предложенную водку и уходил в соседнюю комнату.