Владимир Бахмутский - В поисках великого может быть

Я медлю, недвижим, и смутен дух, невластный

Снести удар ужасный». (299)

(Действие первое. Явление шестое)

Родриго должен принять решение, и в этой минуте раздумий заключено главное событие драмы Корнеля. Внешние же события вынесены за рамки действия. Отсюда такое парадоксальное сочетание динамики и статики.

Итак, стансы дона Родриго:

До глуби сердца поражен

Смертельною стрелой, нежданной и лукавой,

На горестную месть поставлен в битве правой,

Неправой участью тесним со всех сторон.

Я медлю, недвижим и смутен дух, невластный

Снести удар ужасный.

Я к счастью был так близок наконец, -

О, злых судеб измены!

И в этот миг мой оскорблен отец,

И оскорбившим был отец Химены!

Я предан внутренней войне;

Любовь моя и честь в борьбе непримиримой.

Вступиться за отца, отречься от любимой!

Тот к мужеству зовёт, та держит руку мне.

Но что б я не избрал – сменить любовь на горе

Иль прозябать в позоре,-

И там и здесь терзаньям нет конца.

О, злых судеб измены!

Забыть ли мне о казни наглеца?

Казнить ли мне отца моей Химены?

Отец, невеста, честь, любовь,

Возвышенная власть, любезная держава!

Умрут все радости или погибнет слава.

Здесь – я не вправе жить, там – я несчастен вновь.

Надежда грозная души благорожденной,

Но также и влюбленной,

Меч, мне к блаженству преградивший путь,

Суровый враг измены,

Ты призван ли мне честь мою вернуть?

Ты призван ли меня лишить Химены?

Пусть лучше я не буду жив

Не меньше, чем отцу, обязан я любимой:

Отмстив, я гнев её стяжаю негасимый;

Её презрение стяжаю, не отмстив.

Надежду милую отвергнуть ради мести?

Навек лишиться чести?

Напрасно мне спасенья вожделеть:

Везде – судьбы измены.

Смелей, душа! Раз надо умереть,

То примем смерть, не оскорбив Химены. (300)

(Действие первое. Явление шестое)

Не надо забывать, что Родриго – рыцарь и для него любовь к женщине и честь – понятия равновеликие. Поэтому он чувствует безысходность. Это выражено в самой структуре стиха. «Сид» очень хорошо переведён на русский язык М. Лозинским, который попытался передать эту особенность французского текста: стих делится как бы на две половины, между которыми – пауза, создающая равновесие.

Вступиться за отца, отречься от любимой

Тот к мужеству зовёт, та держит руку мне.

<���…>

Умрут все радости или погибнет слава.

Здесь – я не вправе жить, там – я несчастен вновь. (301)

(Действие первое. Явление шестое)

Родриго понимает, что Химене он обязан не меньше, чем отцу. Таким образом, складывается неразрешимая ситуация. Но здесь возникает одна важная особенность, которая резко отличает драму Корнеля от произведений испанского театра.

У Декарта есть знаменитая философская формула: Cogito, ergo sum (лат. – «Мыслю, следовательно, существую»). В этой формуле отражена очень важная особенность мышления человека XVII века: существуют как бы два «Я» – мыслящее и существующее. Декарт утверждает, что, мысля, человек становится на некую абсолютную точку зрения. Его мыслящее «Я» отличается от «Я» индивидуального. Разум поднимает человека до некоей абсолютной, высшей истины, которая едина для всех. Мыслящее «Я» – это нечто всеобщее, то высшее «Я», которое позже станет именоваться трансцендентным субъектом.

XVII век – это век рационализма. Но эта идея просуществовала вплоть до XX века: размышляя, человек оперирует абсолютными категориями… Главное, что отличает Родриго от его предшественников, героев испанского театра, – он ищет разумного решения, перебирает возможности. Он как бы сперва мыслит, а потом – существует. Сначала он должен принять некое рациональное решение, сделать выбор. И первый вывод, к которому он приходит: единственная возможность избежать исполнения мести – умереть самому. Однако уже здесь появляется ещё один важный мотив. Если он не отомстит, то вызовет презрение Химены: он не вступился за честь отца, а, значит, не достоин её любви. А если совершит месть, вызовет её гнев. Так, может быть, гнев лучше, чем презренье?

Но умереть с таким стыдом!

Чтобы открылась мне бесславная могила

И чтоб Испания за гробом осудила

Не защитившего свой оскорбленный дом!

Покорствовать любви, которую, я знаю,

Я всё равно теряю!

Ужели же я мог бы предпочесть

Постыдный путь измены?

Смелей рука! Спасём хотя бы честь,

Раз всё равно нам не вернуть Химены.

Я был в рассудке помрачён:

Отцу обязан я первее, чем любимой;

Умру ли я в бою, умру ль, тоской томимый,

Я с кровью чистою умру, как был рожден.

Моё и без того чрезмерно небреженье;

Бежим исполнить мщенье;

И, колебаньям положив конец,

Не совершим измены:

Не всё ль равно, раз оскорблён отец,

Что оскорбившим был отец Химены! (302)

(Действие первое. Явление шестое)

Итак, это длинное рассуждение. Первая строфа этих стансов начинается словами: «И в этот миг мой оскорблён отец, // И оскорбившим был отец Химены!» Кончается же всё словами: «Не всё ль равно, раз оскорблён отец, // Что оскорбившим был отец Химены».

Хотелось бы обратить внимание: Родриго размышляет, но это размышления иной природы, чем, допустим, раздумья Гамлета. Родриго размышляет для того, чтобы действовать. Не случайно, кстати, здесь звучит: «бежим исполнить мщенье». Бежим! И он убивает графа Гормаса.

Каждый раз, когда возникает какая-то сложная ситуация, герой Корнеля должен найти решение, соответствующее некой идеальной норме. И в этом смысле он, как актёр на сцене.

Кроме того, как любой актёр, он должен представлять себя вовне. Недаром отец ему скажет: «Яви себя врагу, о, мой достойный сын». «Яви» здесь – ключевое слово. Родриго должен показать, что он достойный сын своего отца; Химена – доказать Родриго, что она его стоит, и т.д. «Montrer» (показывать, являть) у Корнеля – синоним «etre» (быть), ибо для него только явленное действительно.

Быть – значит показывать. И, как всякому актёру, ему нужны зрители, он ждёт аплодисментов:

Но умереть с таким стыдом!

Чтобы открылась мне бесславная могила

И чтоб Испания за гробом осудила

Не защитившего свой оскорбленный дом! (303)

(Действие первое. Явление шестое)

Ему необходимо признание всей Испании! Поэтому Родриго принимает решение убить графа Гормаса.

Кстати, это стремление героя всегда поступать разумно определяет ещё одну важную особенность драмы Корнеля. Это обилие афоризмов. Вообще, «Сид» разошёлся на афоризмы и пословицы, подобно «Горю от ума» А. С. Грибоедова. Афоризмов в драме множество: «Но мы не вправе жить, когда погибла честь»; «Превыше страсти честь, а страсть превыше жизни»; «Теченье времени не раз узаконяло // То, в чём преступное нам виделось начало» и т.д. А что такое афоризм? Это изречение, которое способно жить независимо от контекста, поэтому любители афоризмов, к примеру, могут выписывать их в отдельные тетрадки. У Шекспира нет афоризмов. Единственное выражение, которое, может быть, похоже на афоризм, – это слова Гамлета: «Быть или не быть, вот в чём вопрос». Но это – вопрос, а афоризм – это всегда ответ.