Борис Смиренский - Перо и маска

«Творчество — высшее назначение человека. Творчество, которому я посвятил жизнь, требует железной тайны. Живопись, музыка, поэзия создают внутренний мир художественного воображения. Это почтенно, но менее интересно, чем мои произведения. Я создал легендарного Аспера и сделал это так.

После случайного ограбления кого-либо из жителей я посылал пострадавшему коротенькое уведомление: «Аспер благодарит». В то же время бедные крестьяне, голодные вдовы, больные дети получали от меня деньги и таинственные записки: «От Аспера щедрого» или «Свой своему — Аспер». Так создавал я громкую славу моему Асперу. Популярность его росла, но он оставался неуловимым. Эту неуловимость создал также я: однажды около железнодорожной станции нашли потухший костер, у которого были оставлены две полумаски. Эту мою выдумку серьезно обсуждали как спугнутый ночлег разбойника.

Пришло время раскрыть его местопребывание. Для этого я построил в глухом лесу небольшой дом и сообщил его координаты. По следу направились конница и пехота. Казалось бы, пришел коней моему Асперу.

Но я оказался хитрее преследователей. Когда лошади наступали на скрытые в земле доски, проведенные мною заранее электрические провода вызывали выстрелы из-за кустов. Началась перестрелка. Дом был окружен. Но при обыске он оказался пустым: нашли только остатки пищи, несколько париков, фальшивых бород и пистолетов, что прекрасно сошло за поспешное бегство».

Много разговоров вызвали черепаховый веер и шелковый платок, забытые, по-видимому, «любовницей» Аспера. В общем, все было как в лучших плутовских и авантюрных романах.

Игра тянулась шесть лет, и за это время были сложены песни в честь Аспера, а сам он превратился в легенду. Наконец Аспер гибнет. С ним вместе гибнет и Гаккер, ибо это был один человек. Но для автора рассказа он продолжает существовать: газету с сообщением о его смерти он прячет в особый ящик редкостей и печальных воспоминаний.

Так писатель, создавший таинственный образ романтического героя, разгадывает для нас еще одну литературную загадку, в которой чудесным образом сочетались Перо писателя и Маска его героя.

Иногда литературные произведения ошибочно относят к мистификациям, принимая их не за подлинные создания реальных авторов, а считая загадками или искусными подделками.

Само слово «мистификация» происходит от греческого «знающий тайну» и латинского «притворяться», однако применять его следует всякий раз после тщательного анализа.

Указываемые ниже произведения как раз не относятся к мистификациям, хотя и кажутся ими с первого взгляда.

Издание в 1735 году книги Джонатана Свифта «Путешествие Гулливера» было окружено тайной. Книга открывалась письмом к издателю Р. Симпсону, написанным не автором, а героем книги капитаном Гулливером. В письме капитан Гулливер снимал с себя ответственность за содержание книги, особенно касающееся «блаженной памяти ее величества покойной королевы Анны». После письма шло предисловие от издателя. Ричард Симпсон, в свою очередь, рассказывал о сделанных в книге изменениях, причем признавался прямо, что он сократил ее вдвое.

Это имело целью оградить автора от преследования за сатирическое изображение английского правительства и церкви. Подобные ухищрения автора и издателя могли внушить мысль о подделке, однако книга не была мистификацией. Джонатан Свифт не притворялся и никого не вводил в заблуждение. Его произведение — подлинный политический памфлет против светской и церковной власти. [18] Однако доказательства, что «Путешествие Гулливера» написано Свифтом, до сих пор отсутствуют.

Напечатанные Пушкиным в журнале «Современник» в 1836 году «Записки кавалерист-девицы» Надежды Дуровой многие приняли за мистификацию со стороны Пушкина — настолько велико было их литературное достоинство. Даже Белинский почти не сомневался в этом. «Если это мистификация, — писал он, — то признаемся, — очень мастерская; если подлинные записки, то занимательные и увлекательные до невероятности».

Да, это были подлинные записки, и совершенно напрасно их принимали за мистификацию — в данном случае никакой подделки не было. Что касается личности Н. А. Дуровой, то ее авторство могло казаться неправдоподобным вследствие легенды, окружавшей ее жизнь, и тайны, окутывавшей ее пол и имя. Надежда Андреевна Дурова, в замужестве Чернова, поступила на военную службу под именем Александра Васильевича Соколова, по приказу Александра I приняла имя Александра Андреевича Александрова. Она всю жизнь носила мужское платье, говорила о себе в мужском роде и курила трубку.

Однако все эти четыре имени принадлежат одной, вполне реальной женщине, прославившейся как воин и писатель.

Такой же реальной личностью была французская писательница Аврора Дюдеван, выступавшая под псевдонимом Жорж Санд, тоже носившая мужской костюм, мужскую прическу и курившая трубку.

Большой соблазн возникает отнести к литературным подделкам и «Озорные рассказы» Оноре де Бальзака, появившиеся в 1832 году. Задуманные как произведения, созданные в эпоху Возрождения, то есть в XV–XVI веках, они и в самом деле написаны старофранцузским языком и выдержаны в стиле той эпохи. Однако великий писатель настолько глубоко проникся мировоззрением авторов рассказов, так ярко воссоздал нравы и характеры героев, что здесь нельзя даже говорить о стилизации.

«Озорные рассказы» Бальзака — органическое произведение, справедливо считающееся одним из шедевров французской литературы.

Примечательное явление пушкинского времени — псевдоним, осложненный стилем, перерастающий в литературную личность.

Так возник барон Брамбеус — охотник сочинять шутку; появился сказочник Ириней Гомозейка, под именем которого скрывался В. Ф. Одоевский.

Читатели восхищались повестями Белкина, издаваемыми самим Пушкиным, не зная, кто их автор. Со временем стали нарицательными и имена литературных героев — полковника Скалозуба, Иудушки Головлева, унтера Пришибеева.

Широкую известность получила госпожа Курдюкова.

Затмил всех своей славой вымышленный классик Козьма Прутков. Под его влиянием в дальнейшем возникли генерал Дитятин и майор Бурбонов.

Огромную популярность во многих странах завоевал сыщик-любитель Шерлок Холмс, герой детективных произведений Артура Конан Дойля. Имеется даже мемориальный музей-квартира Ш. Холмса в Лондоне. Но в пышном маскараде русских литературных масок уместнее привести нашего «красного Пинкертона» — Джима Доллара, автора авантюрного романа «Месс-Менд».