Борис Смиренский - Перо и маска

Несмотря на это, «Принцесса Клевская» не является историческим романом в подлинном смысле слова, она лишена и той пикантности, которая создавала особый интерес для читателей галантных французских романов XVII века, изображавших любовные приключения знатных кавалеров и жеманных дам. Тонкий психологический анализ переживаний героев, обобщенные образы, обличительные картины лживости и пустоты аристократического света — вот черты романа нового типа, созданного писательницей и заслужившего восхищенное признание современников.

Последнее издание романа Мари-Мадлен де Лафайет «Принцесса Клевская» вышло у нас в переводе И. Шмелева в издательстве «Художественная литература» в 1959 году.

Напрасно автор, «боясь повредить успеху своей книги», выступал под маской. Его талантливому перу эта маска оказалась излишней. Для нас же эта книга — еще один «роман, сочиненный дамою», уже третий по счету в разделе обличительной прозы.

В романе А. Додэ «Бессмертный» описывается заседание Академии наук, на котором непременный секретарь делает разоблачительное признание: «Господа! Я должен сообщить вам чрезвычайно неприятную новость. Я послал в Национальную библиотеку на экспертизу пятнадцать тысяч автографов, составляющих то, что я называл своей коллекцией. И вот, милостивые государи, все они оказались подложными, все. Я стал жертвой чудовищного обмана. Мне оставалось только обратиться в суд, что я и сделал. Впрочем, преступник уже в тюрьме и следствие начато». И дальше автор говорит: «Никогда еще зал закрытых заседаний не оглашался таким ревом, каким были встречены эти слова».

Действительно, можно ли выдумать такое? Пятнадцать тысяч поддельных автографов! Однако это правда. Писатель ничего не выдумывал. Он описал факт, имевший место в 1870 году во Франции, когда судили некоего Врэн-Лукаса за подделку тридцати тысяч писем, записок, дарственных надписей на книгах и других документов.

Скромный писарь у стряпчего так набил себе руку в подделывании подписей, что создал себе вторую профессию фабриканта автографов. Он не унижался до подделки подписи простого смертного, нет, он писал письма от имени самых великих и знаменитых людей всех времен и народов.

Так, он подделал письма Нерона и Клеопатры, Коперника и Пифагора, Данте и Рафаэля, Юлия Цезаря и Александра Македонского, Микеланджело и Шекспира, Метра Великого и Марии Стюарт…

Вот, например, письмо Марии Магдалины к Лазарю, «воскресшему из мертвых»:

«Мой горячо любимый друг!

Все, что вы мне сообщили об апостоле Петре и нашем любимом Иисусе, дает мне надежду, что вскоре я их увижу.

Наша сестра Марфа поправилась также. Ее здоровье весьма изменчиво, и я боюсь ее кончины. Вот почему я ее поручаю вашим добрым молитвам. Не находите ли и вы, что галлы, о которых говорили как о диком народе, совсем не являются варварами, а если судить по тому, что я о них узнала, то именно отсюда должен исходить свет наук…

Письмо будто бы написано в 46 году нашей эры, на французском языке, и, как это ни странно, на бумаге, за много столетий до ее изобретения!

Возникает вопрос — кто же мог поверить этому явному подлогу?

Такой человек нашелся. Он не только верил этому сам, не только щедро оплачивал эти автографы, но и докладывал о них на заседаниях Академии наук.

Это был известный ученый-математик, член Парижской академии «бессмертных» Мишель Шаль. Этот «император геометрий», как его называли, был страстным коллекционером. Он скупил у Врэн-Лукаса сфабрикованные тем письма Христофора Колумба, Жанны д’Арк, Франсуа Рабле, святого Августина и др. и доказывал в академии их подлинность. Его не смущало, например, то, что письма Галилея были датированы 1641 годом, хотя известно, что Галилей еще в 1637 году ослеп.

Неистовый коллекционер уплатил за приобретенные автографы целое состояние — сто пятьдесят тысяч франков.

Между прочим, одной из его целей было доказать, как это следовало из приобретенных писем, что автором всемирного закона тяготения был не англичанин Ньютон, а француз Паскаль. Таким образом, к невинной страсти собирательства здесь примешивалось и чувство национальной гордости.

Когда Врэн-Лукас был арестован и предан суду, открылся, наконец, этот самый отчаянный подлог из когда-либо задуманных.

Мишель Шаль был разорен, а главное — потерял авторитет ученого. Легче отделался фальсификатор: его присудили всего к двум годам тюрьмы и к штрафу в пятьсот франков.

Выйдя из тюрьмы, он принимается за старое и снова попадает в тюрьму…

Этот-то эпизод из жизни одного из «бессмертных» — академика Мишеля Шаля, связанный с крупнейшей подделкой современности, и обессмертил в своем романе Альфонс Додэ.

В своих воспоминаниях писатель Б. А. Гиляровский рассказывает о фабрикаторах народных книг, как назывались издатели, выпускавшие в целях просвещения сермяжной Руси книжки в раскрашенных обложках с знакомыми заглавиями («Граф Монте-Кристо», «Юрий Милославский» и др.). Сочинением таких книг промышляли неудачники-студенты, бывшие чиновники, представители литературной богемы.

Сидя в трактире на Лубянской площади, издатель делал заказ такому «писателю»:

«— Напиши мне «Тараса Бульбу»!

— То есть как «Тараса Бульбу»? Да ведь это Гоголя?

— Ну-к что ж? А ты напиши, как у Гоголя, только измени малость, по-другому все поставь, да поменьше сделай, в листовку… И всякому лестно будет — какая, мол, это новая такая Бульба? Тут, брат, важно заглавие, а содержание — наплевать! Все равно прочтут, коли деньги заплачены. И за контрафакцию не привлекут, и все-таки Бульба — он Бульба и есть, а слова-то другие.

После этого разговора действительно появлялся «Тарас Бульба» с подписью нового автора, поставленной самовольно издателем И. Морозовым». [17] В. А. Гиляровский. Избранное, т. III. М., 1960, стр. 368–369.

Подобного же рода фабрикатором можно назвать К. Нотгафта, напечатавшего в своей газете «Жизнь» в 1885 году повесть «Пиковая дама» с измененной фамилией графини Солмыковой (у Пушкина она обозначена звездочками). Этот плагиат был напечатан за подписью Ногтева и имел целью поднять упавший тираж газеты. В связи с возникшим в обществе шумом пришлось от этого намерения отказаться, и Нотгафт напечатал разоблачительное «Письмо в редакцию» за своей собственной подписью.

Еще в XVII веке существовали философские и филологические труды о плагиате и выпускались даже каталоги сплагиатированных сочинений. Анатоль Франс написал «Апологию плагиата», в которой указал на трудность установления его в наше время, когда «все мысли принадлежат всем». И все-таки выдача чужого произведения за свое является плагиатом. Назовем только известные произведения русской литературы, подвергшиеся плагиатам.