Борис Смиренский - Перо и маска

Советское издание 1929 года освободило «Воспоминания А. И. Дельвига» от искажений, и читатели получили их подлинный текст. Скрывавшая этот текст маска теперь сорвана.

Однажды писатель С. Т. Аксаков получил от сына Ивана следующее письмо:

«Прочтите «рукопись старицы Марии», напечатанную в «Новгородских ведомостях». Эта старица Мария, игуменья женского монастыря, описывает свое мирское девичество и причины, заставившие ее идти в монастырь. Была она княжна Одоевская. Погодин доказывает, что это мистификация. Мне самому это кажется. Если же нет, то это вещь драгоценная».

Конечно, записки современника, объясняющие события XVI века, когда недавно падшая новгородская республика «мечтала возвратить свой прежний быт», представляли большой исторический интерес. Тем более что стиль рукописи производил полное впечатление подлинности:

«Неции людии, небояшеся бо господа бога, ни страшного суда божия, начаша неподобная глаголати… О, коли велие зло ближнему поносити, ниже бо есть обычай таковый клеветати всуе!»

И все же, специалисты-историки заподозрили подлог.

В журнале «Москвитянин» 1850 года М. П. Погодин напечатал дневник игуменьи Марии новгородского Михалицкого монастыря в переводе с языка XVI века на современный, снабдив его следующим разоблачением:

«Лишь только достал я Новгородские листы и пробежал их, как тотчас написал записки к друзьям, с известием о найденной драгоценности, и принялся переводить рукопись на нынешний язык для читателей «Москвитянина», но с десятой строки радость моя начала охлаждаться, возродились сомнения… Я остановился, перечел спокойно так называемую рукопись и объявляю решительно, что это подлог, мистификация».

На чем же основывал Погодин свое утверждение? Какие причины позволили историку объявить «найденную драгоценность» — рукопись XVI века подделкой? Причины крылись в недостаточном знании истории автором рукописи.

Прочитаем дальше замечания Погодина;

«Нет — скажу я неизвестному «новгородскому Макферсону», вы не искусились еще сполна в истории! Вы смешали Иоанна III с Иоанном IV и дали вашей питомице для большего интереса книгу в руки, но это произведение «печатного дела» появилось почти через полвека после того времени, до которого могли дожить ваши старицы; первым печатником был не Федор, а Иван Федоров… и проч. и проч.».

Однако в следующем году в «Северной пчеле» мнение Погодина оспаривал Н. Навроцкий, замечая, что подделать целую книгу, выдержав везде язык трехсотлетней давности, труднее, чем просто найти рукопись.

Только в 1912 году после нового издания дневника игуменьи Марии как «драгоценного наследия шестнадцатого столетия» Новгородское общество любителей древности доказало, что игуменьи Марии, урожденной княжны Серафимы Одоевской, в конце XV — начале XVI века не существовало.

Кто же был автором подделки? Вероятнее всего, издавший рукопись в 1849 году в «Новгородских губернских ведомостях» Р. Г. Игнатьев. Иначе почему он не прислал рукопись на экспертизу, как того требовал Погодин? Мнимый дневник старицы Марии является одной из последних подделок XIX века.

Случай поддельного дневника имел место и в наше время. В декабре 1927 года в альманахе «Минувшие дни» в Ленинграде начал издаваться дневник бывшей фрейлины императрицы А. А. Вырубовой, представлявший, по мнению редакции, исключительный интерес. Однако в марте 1928 года в «Правде» появилась заметка П. Горина «Об одной вылазке бульварщины», в которой оспаривалась подлинность дневника. Через день в «Вечерней Москве» было напечатано интервью Демьяна Бедного, утверждавшего, что это фальшивка, и аналогичное заключение историка М. В. Покровского. Наконец, в журнале «Историк-марксист» А. А. Сергеев (выступил с обстоятельной статьей «Об одной литературной подделке», в которой доказал фальшивку.

В книге П. Н. Беркова «О людях и книгах», вышедшей в 1965 году, на странице 142 сказано о дневнике Вырубовой, что это мистификация, осуществленная, как тогда говорили, П. Е. Щеголевым и А. Н. Толстым.

В «Современнике» 1836 года (№ 3) Пушкин сообщал читателям: «Недавно одна рукопись, под заглавием «Село Михайловское» ходила в обществе по рукам и произвела большое впечатление. Это роман, сочиненный дамою. Говорят, в нем много оригинальности, много чувства, много живых и сильных изображений. С нетерпением ожидаем его появления».

Но ждать пришлось очень долго.

Известный в литературе друг Грибоедова А. А. Жандр вспоминал впоследствии: «Пушкин узнал от меня о существовании романа и приехал к нам просить эту книжку. Вот его суждение, переданное мне, независимо от того, что он говорил сочинительнице. По прочтении первой части он сказал мне, что почти не выпускал книгу из рук, пока не прочел. «Как все это увлекательно!» — говорил он. — Но’ как до сих пор — «decousu» [16] Decousu — бессвязный ( франц .). ! Как-то она сведет концы?» Когда же он прочитал всю книгу, то сказал: «Удивляюсь, как все, что мне казалось бессвязным, у нее прекрасно разъяснилось и как интерес всей книги до самого конца увлекателен. Старайтесь издать книгу скорее, а я напишу к нескольким главам эпиграфы».

Но намерению Пушкина не суждено было осуществиться. Эпиграфы к главам написал не он, а Жандр, так же как и общий эпиграф к роману:

Когда Пушкин умер, Жуковский в его бумагах нашел рукопись первой части романа, заинтересовался и поехал к автору просить остальные части. Но и желание Жуковского видеть скорее роман напечатанным также не исполнилось, несмотря на то, что отрывки печатались в журналах в 1831 году.

Роман не был напечатан, хотя в предисловии Н. И. Греч писал о нем: «Роман займет первое место как верностью изображения русских нравов, так и оригинальностью характеров, занимательностью содержания, высокой нравственной целью, теплотой чувства и мастерским русским слогом. Всего достойнее замечание, что он написан дамою».

Кто же была эта дама, автор незаурядного романа, вызвавшего столь положительные отклики Жандра, Греча, Жуковского, самого Грибоедова и даже Пушкина? Почему при печатании было скрыто имя автора?

Если верить журналисту, написавшему предисловие, сочинительница была «женщина необыкновенная, твердого проницательного ума, нежного сердца и редких дарований».

Этой дамой была Варвара Семеновна Миклашевич, дочь богатого пензенского помещика Смагина. Живого нрава, впечатлительная, умная и хорошо образованная девушка, она вызывала всеобщее восхищение. Во время пугачевского восстания отец ее был убит. Варя осталась в живых благодаря тому, что спряталась с матерью и братом в стоге сена. Интересно и то, что она отвергла любовь учителя, и молодой человек застрелился под ее окном.