Ефим Добин - История девяти сюжетов [рассказы литературоведа]

В зале суда избранная, фешенебельная публика. Среди них много дангларовских гостей и светских молодых людей, бывших на короткой ноге с «князем Кавальканти».

Судьи и присяжные торжественно занимают свои места. Обвинитель, «сам» граф Вильфор, спокойным взором окидывает зал. Он сегодня в ударе. Его красноречивая обвинительная речь неотразима по своей убедительности. Убийство доказано, судьба обвиняемого предрешена.

Но странно: обвиняемый совершенно спокоен и хладнокровно оглядывает зал, где столько его знакомых.

Еще более странно: на обычный первый вопрос подсудимому: «Ваше имя и фамилия?» — Бенедетто просит разрешить ему ответить после других вопросов. Удивленный председатель задает следующий вопрос: «Сколько вам лет?» Ответ точен, даже чрезмерно точен:

«— Мне исполнится двадцать один год через несколько дней, так как я родился в ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое сентября тысяча восемьсот семнадцатого года».

Вильфор, что-то записывающий, при этих словах поднял голову.

«— Где вы родились?..

— В Отейле, близ Парижа…

Вильфор вторично посмотрел на Бенедетто и побледнел, словно увидев голову Медузы». А Бенедетто «грациозно отер губы» тонким батистовым платком.

Как всегда, Дюма мастерски нагнетает напряжение, удачно подобранными деталями оттеняя драматизм происходящего.

«— Ваша профессия? — спросил председатель.

— Сначала я занимался подлогами, — невозмутимо отвечал Андреа, — потом воровством, а недавно стал убийцей».

Гул негодования проносится по залу. Казалось бы, при этом признании прокурор должен был торжествовать. Но смотрите! Вильфор «провел рукою по лбу; его бледность сменилась багровым румянцем; вдруг он встал, растерянно озираясь; он задыхался».

Читатель романа еще раньше узнал тайну рождения Бенедетто. Ему известно, что подсудимый — сын Вильфора и нынешней баронессы Данглар. Плод двойной супружеской измены.

Но не знает публика зала суда. Не знает и Вильфор. Вернее, он знает только половину тайны; но зловещее предчувствие другой половины уже начинает его томить.

Председатель возвращается к первому вопросу: «Ваше имя?»

Ответ самый неожиданный:

«— Я вам не могу назвать свое имя, потому что я его не знаю: но я знаю имя моего отца, и это имя я могу назвать».

Что же Вильфор? У него «потемнело в глазах; по лицу его струился пот, руки судорожно перебирали бумаги».

«В таком случае назовите имя вашего отца».

Наступает гробовая тишина.

«Мой отец — королевский прокурор», — спокойно говорит Бенедетто.

«Королевский прокурор!» — переспрашивает изумленный председатель.

«Да, а так как вы хотите знать его имя, я вам скажу: его зовут де Вильфор!»

По залу проносится буря негодования: вопли, крики, неистовая брань по адресу наглого негодяя.

«Вы издеваетесь над судом…» — восклицает председатель.

А Бенедетто с улыбкой взирает на разразившуюся суматоху и, «изящно опершись на перила скамьи», повторяет: «Моего отца зовут де Вильфор, и я готов это доказать».

В голосе его столько уверенности, что шум мгновенно стихает. «Все взгляды обратились на королевского прокурора. Вильфор сидел немой и неподвижный, словно жизнь покинула его». Он с ужасом ждет разоблачений еще более убийственных.

«Я родился во втором этаже дома номер двадцать восемь по улице Фонтен, в комнате, обтянутой красным штофом. Мой отец взял меня на руки, сказал моей матери, что я умер, завернул меня в полотенце, помеченное буквами Э. и Н. и отнес в сад, где зарыл в землю живым».

Происходит нечто неслыханное. Королевский прокурор, только что обвинивший Бенедетто в убийстве, сам обвинен в убийстве. И кого? Того, кто сейчас сидит на скамье подсудимых, но спасшегося чудом. Можно ли этому поверить? Рассказ Бенедетто перед остолбеневшей публикой полон самыми точными подробностями.

«…В сад, где меня закопал мой отец, в эту самую ночь проник один корсиканец, который его смертельно ненавидел и уже давно подстерегал его, чтобы учинить вендетту… спрятавшись в кустах, он видел, как мой отец зарывал в землю ящик, и тут же ударил его ножом; затем, думая, что в этом ящике спрятано какое-нибудь сокровище, он разрыл могилу и нашел меня еще живым. Он отнес меня в Воспитательный дом…»

Невероятно, но правдоподобно. Однако «правдоподобно» еще не означает «правдиво». Председатель не может спокойно вынести небывалое потрясение основ: подсудимый, признавшийся в убийстве, бросает обвинение в другом убийстве — кому? Самому королевскому прокурору. Председатель настаивает на доказательствах. И неопровержимых.

«— Вы требуете доказательств? — с усмешкой сказал Бенедетто.

— Да.

— Взгляните на господина де Вильфор и скажите: нужны вам еще доказательства?

Вся зала повернулась в сторону королевского прокурора, который зашатался под тяжестью этой тысячи вперившихся в него глаз; волосы его были растрепаны; лицо исцарапано ногтями».

И в мрачной, гнетущей тишине, «от которой волосы шевелились на голове», Вильфор произносит: «Не нужно доказательств! Все, что сказал этот человек, правда».

Прокурор выносит приговор самому себе.

Казалось бы, публичная моральная казнь Вильфора походит на предыдущую сцену с Морсером и Гайде… Но там свидетель изобличал обвиняемого — ситуация не редкая.

Здесь подсудимыйзаставил прокурорапризнаться в убийстве. Можно смело сказать, что только безграничная изобретательность Александра Дюма могла создать подобный поворот. И сделать его правдоподобным.

Оставалась последняя месть: Данглару.

Опыт и чутье художника подсказывали Дюма, что в рассказе о третьей мести нужно избрать другие краски, нежели в сценах публичной моральной казни Морсера и Вильфора. Тем более что на счету Данглара не числилось стольких чудовищных злодейств.

Месть Данглару совершается в потаенном месте. Но способом, совсем не похожим на тот, который применил к своим врагам Антуан Пико.

Монте-Кристо сумел узнать, как Данглару удалось так феерически быстро разбогатеть.

Баронесса Данглар уже несколько лет состояла любовницей Дебрэ, личного секретаря министра внутренних дел. На измену жены Данглар смотрел сквозь пальцы: на это были веские причины.

По своей должности Дебрэ первым узнает о всех важных политических событиях. Он сообщает их баронессе, она — мужу. Пока полученная новость еще является тайной, ее можно использовать в биржевой спекуляции, играя на повышение или понижение курсов ценных бумаг. Мошеннически используя государственные тайны, играя наверняка, без всякого риска, Данглар наживает миллионы.

И вот на расположенной в глуши станции правительственного телеграфа появляется однажды Монте-Кристо. Это не нынешний электромагнитный телеграф, а нечто похожее на железнодорожный семафор, но на высокой, видимой издали башне. Подобно тому как на военных кораблях сигнализируют взмахами флажков, действуют и длинные металлические руки «телеграфа».