Ефим Добин - История девяти сюжетов [рассказы литературоведа]

Как много решающих составных частей сюжета уже найдено. Как много определилось, обрело жизнь, полную драматизма.

И все же роман еще не сложился.

Не хватает сквозногосюжетного хода. Хода с широким историческим захватом. Исторической перспективой, заглядывающей в настоящее.

В историческом романе, каким Пушкин себе его представлял, исторические события не должны были служить лишь фоном, на котором развертываются судьбы героев. Частные судьбы Гринева и Маши надо было связать с широким шагом Истории. И притом так, чтобы этой связью выразить самые заветные, созревшие в долгих раздумьях мысли о судьбах и невзгодах России.

«Ай да Пушкин!» — как известно, в восторге воскликнул Пушкин, закончив «Бориса Годунова».

Мне думается, примерно в таком же приподнятом состоянии духа пребывал Пушкин и тогда, когда ему вдруг открылась та лежавшая совсем близко сюжетная передвижка, которая решила все…

Наконец-то появляется герой, который останется главным в окончательном тексте романа — Гринев. Фамилия эта взята из архивных материалов. Подпоручик А. М. Гринев числился среди тех офицеров, которые были «подозреваемы в сообщении с злодеями, но по следствию оказались невинными».

Во время бурана Гринев, оказывается, должен спасти не башкира. Он спасает Пугачева!

За спасение башкира Пугачев мог избавить Гринева от казни (как было поступлено с Башариным). Но вряд ли Пугачев мог приказать башкиру «отвечать за него головой»! Почему, собственно, Пугачев так дорого оценил жизнь Гринева?

Другое дело, если Гринев спасает самого Пугачева. Этим дается возможность не только сюжетно переплести события крестьянского мятежа и жизни дворянина-офицера. Но сплести их так, что Пугачев становится — рядом с Гриневым и Машей Мироновой — центральной фигурой, двигающей сюжет.

Именно этого не было во всех прежних планах. Именно в этом и заключалась счастливая находка Пушкина.

Сюжет выстроился. Эскизные планы уже не нужны.

В отличие от первоначальных планов Гринев не переходит в ряды восставших. И тем не менее «мостик» между ним и Пугачевым переброшен.

«Мостик» выражен сюжетом.

Сюжетом встречных благодеяний.

Возникает сюжет в сцене бурана. Это обычное явление уральской зимы в степях. Но читатель, следящий не только за вереницей событий, но и умеющий вглядываться в общий смыслобраза, конечно, почувствует в погибельной метели, угрожающей герою с первого же шага самостоятельной жизни, прообраз приближающейся исторической бури.

«Ну, барин, — закричал ямщик, — беда: буран!..»

Слова: «барин, беда!»; «все исчезло»; «все было мрак и вихорь» — многозначительны. Читатель поймет также значение малозаметной на первый взгляд подробности.

Хладнокровно стоит мужик в беснующейся вьюге. Затерянный в безбрежной, безлюдной степи, казалось бы, обреченный, он недоступен страху.

В лаконично набросанной сцене чувствуется что-то богатырское. Почти былинным ореолом окружен при своем появлении будущий глава взбунтовавшейся крестьянской стихии.

Башарин спасал башкира. А кто кого спасает в романе? Оба. И мужик, и заезжий офицер.

Мужик находит дорогу к жилью по еле донесшемуся, легонькому запаху дыма. Гринев не остается в долгу. Почти новехонький заячий тулупчик дарится попутчику, несмотря на всяческое противодействие верного Савельича.

Знаменитый заячий тулупчик!.. Все дело ведь в том, что и Гринев, и дорожный в равной степени обязаны друг другу. Встреченный мужик указал дорогу, а Гринев довез его до ночлега. Если бы не подъехала кибитка Гринева, мужик погиб бы. Та же самая участь постигла бы и Гринева с Савельичем, если бы не встреча. Оба расплатились сполна.

Но заячий тулупчик дан не во мзду. Он подарен от доброты души. Гринев пожалел незнакомого вожатого, заметив, что он легко одет. При пешем хождении недолго и замерзнуть.

Пожалеть безвестного мужика, щедро ему помочь… Напрасно некоторые литературоведы утверждали, что характер Гринева бледен, обрисован по известным канонам безупречного героя. Заячий тулупчик, отданный без просьбы, по одному побуждению души, — четкая черта характера захолустного, простодушного дворянского недоросля. И — добавим — выделяющегося из своей среды сердечной отзывчивостью по отношению к «низшим».

«Спасибо, ваше благородие! Награди вас господь за вашу добродетель. Век не забуду ваших милостей».

Слова — обычные в подобных случаях. Но видно, как глубоко запали в душу дорожного «добродетель и милость» дворянина.

Читатель прекрасно знает, как спасителен оказался заячий тулупчик в ту страшную минуту, когда на шею Гринева накинули петлю.

О поступке Гринева рассказано с отменной простотой, без всяких громких слов, как бы походя. Пушкин не стремится возвеличить Гринева и растрогать читателя. Он скорее склонен подчеркнуть юмористические черты эпизода.

Савельич негодует по поводу легкомысленной расточительности молодого, не знающего жизни барина. Подарить нужнейшую вещь! И кому же? Ведь «пропьет, собака, в первом кабаке».

Потешная перепалка завязывается между Савельичем и вожатым.

«Бога ты не боишься, разбойник! — отвечал ему Савельич сердитым голосом. — Ты видишь, что дитя еще не смыслит, а ты и рад его обобрать, простоты его ради. Зачем тебе барский тулупчик? Ты и не напялишь его на свои окаянные плечища».

Савельич старается умалить власть своего барина, упирая на то, что он «дитя». Да «еще не смыслит».

А мужик, наоборот, превозносит барские права в самых торжественных, благолепных выражениях. «Его благородие мне жалует шубу со своего плеча: его на то барская воля, а твое холопье дело не спорить и слушаться».

В каком забавном свете представится эта сцена, когда читатель узнает, что радетель барской воли, доказывающий, что холопье дело — слушаться, не кто иной, как Пугачев.

Ситуация «заячий тулупчик, Савельич и Пугачев» еще не раз послужит юмористической разрядке тяжелых драматических сцен.

О происшествиях метели, о заячьем тулупчике рассказано в самом непритязательном тоне. Но между ними помещен знаменательный сон Гринева под качку кибитки, переваливающейся с сугроба на сугроб.

Что же мерещится Гриневу в «неясных видениях первосония»? Сон, как считает сам Гринев, — пророческий, вещий. Как мы бы сейчас выразились, аллегорический.

Гриневу снится, что он возвращается в отцовскую усадьбу. Мать в скорби: отец при смерти. Пораженный известием, сын спешит в спальню. Мать говорит отцу: «Петруша… воротился, узнав о твоей болезни; благослови его».

Петруша становится на колени у постели. Но…

Вместо отца, видит он, в постели «лежит мужик с черной бородою», весело на него поглядывая.