Вячеслав Недошивин - Литературная Москва. Дома и судьбы, события и тайны

Загоскин с детства мечтал быть писателем. Рассказывал, что уже в 11 лет написал и пьесу «Леон и Зыдея», и повесть «Пустынник». Жил с родителями в Пензе, но, разумеется, не догадывался, что его мать Наталья Михайловна «прославится» в будущем тем, что ее племянник Мартынов убьет на дуэли Лермонтова.

В Петербург юного Загоскина привез в 1802 г., чтобы «пристроить мальчика на службу», его троюродный брат, сын пензенского губернатора и будущий мемуарист Филипп Вигель. Он писал: «Ему было тогда лет четырнадцать, и уже по тогдашнему обычаю его готовили на службу, хотя учение его не только не было кончено, мне кажется, даже не было начато. Имя Миши, коим звали его, было ему весьма прилично; дюжий и неуклюжий, как медвежонок, имел он довольно суровое, но свежее и красивое личико…»

В 1812 г. этот «медвежонок» не только записался в ополчение, но и после боев был награжден орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». А в 1816 г. юноша с «красивым личиком», вопреки желанию родни, взял в жены незаконнорожденную дочь бригадира Новосильцева. И этот дом в Москве, дом его тестя, стал первым жильем писателя-драматурга.

Писатель Сергей Аксаков, посетивший здесь драматурга, напишет потом и про этот дом писателя, и про жизнь его здесь: «Загоскин жил… в мезонине с женой и детьми, и помещался очень тесно. Я видел, что мое посещение его смутило. Комнатка, в которой он меня принял, была проходная; все наши разговоры могли слышать посторонние люди из соседних комнат, а равно и мы слышали все, что около нас говорилось, особенно потому, что кругом разговаривали громко, нимало не стесняясь присутствием хозяина, принимающего у себя гостя. Загоскин, очень вспыльчивый, беспрестанно краснел, выбегал, даже пробовал унять неприличный шум, но я слышал, что ему отвечали смехом. Я понял положение бедного Загоскина посреди избалованного, наглого лакейства, в доме господина, представлявшего в себе отражение старинного русского капризного барина екатерининских времен, по-видимому, не слишком уважавшего своего зятя…»

Видимо, в подобной обстановке Загоскин принимал здесь и заехавшего к нему, как утверждают, Пушкина. И в такой атмосфере писались им здесь три части его «Милославского», который прославил его и был довольно скоро переведен на шесть языков. Остается лишь добавить, что, разбогатев после выхода этого романа, Загоскин первым делом купил и переехал уже в собственный дом в Москве ( Денежный пер., 5).

Впоследствии в этом доме жил в 1830–40-е гг. философ-русист, академик Иван Иванович Давыдов, а в начале 1900-х гг. — живописец, график, критик, член кружка «Голубая роза» и объединения «Мир искусства», иллюстратор Пушкина, Гоголя, Сервантеса — Василий Дмитриевич Милиоти. До этого художник жил на Воздвиженке 18/9(с.), а позже, в 1920 г. — в левом флигеле «Дома искусств», бывшем доме Соллогубов на Бол. Никитской, 52(с., ныне дом Союза писателей), где у него вспыхнет «мимолетный роман» с Мариной Цветаевой, про который он уже в эмиграции скажет, что это была его «последняя любовь».

85. Газетный пер., 3(с.), — Ж. — в 1822–1826 гг., в не сохранившемся до наших дней доме князя Петра Ивановича Одоевского(позже — дом В. И. Ланской) его двоюродный внук — прозаик, музыковед, композитор, князь Владимир Федорович Одоевский, будущий директор Румянцевского музея (с 1846 г.). Здесь по субботам у князя собирался литературно-философский кружок «Общество любомудрия». Б. — Д. В. Веневитинов, И. В. Киреевский, Н. М. Рожалин, А. И. Кошелев, В. П. Титов, С. П. Шевырев, Н. А. Мельгунов и др. Позже, в 1850-е гг., в этом утраченном доме жил поэт, прозаик, филолог, историк, переводчик и издатель Осип(Иосиф) Максимович Бодянский,на квартире которого в 1858 г. останавливался поэт и художник Тарас Григорьевич Шевченко.

Но вот, заметим, — странность! Дом, где у князя Одоевского собирались поэты и музыканты, снесли. На его месте выстроили ныне существующее здание. Но что-то такое «помнила» сама земля, на которой вырос этот, по тем временам, «новодел». Ибо уже в этом здании в 1921 г. поселилась литературовед, критик, редактор и библиограф Евдоксия(Евдокия) Федоровна Никитина(урожд. Плотникова, в первом браке Богушевская), та, которая осталась в истории русской литературы как организатор «Литературных субботников».

Выпускница Высших женских курсов, влюбленная в литературу, она, вроде бы по предложению академика А. Н. Веселовского, стала собирать у себя дома поэтов и прозаиков еще с 1914 г. А после переселения сюда ее «субботники» превратились уже в регулярные и многочисленные собрания, которые насчитывали более сотни имен писателей, поэтов, критиков, литературоведов, художников и даже актеров.

Кто только не поднимался к Никитиной по лестнице этого дома! Луначарский, Андрей Белый, Городецкий, Вересаев, Грин, Новиков-Прибой, Форш, Чуковский и Пришвин, Цветаева и Парнок, Пастернак и Луговской, Леонов и Пильняк, Бабель и Сейфуллина, Шишков и Булгаков, Шенгели и Инбер, Клычков и Эренбург. Здесь читали стихи, прозу и пьесы, здесь Никитина в 1922 г. организовала издательство, которое так и назвала — «Никитинские субботники», тут энтузиасты стали выпускать даже свой альманах «Свиток», в котором спорящие до хрипоты «письмэнники», печатались без учета принадлежности к разным воинствующим «группировкам». Шутка сказать, издательству удалось не только до 1931 г. выпустить более 300 изданий книг и брошюр, но позже, когда в 1931-м в стране полностью ликвидировали «частное предпринимательство», Евдокии Никитиной удалось договориться с властями и включить свой «книжный проект» в состав государственного издательства «Федерация». К тому времени с 1929 г. и Никитина, и ее «субботники» переехали в новую квартиру ( Тверской бул., 24). Но главное, к тому времени Никитина, ставшая без научных работ, вообразите, профессором МГУ, вышла в третий раз замуж за высокопоставленного чиновника Бориса Этингофа, в прошлом кадрового чекиста, который немало помогал ей в ее «деле». В «деле», но — каком?..

Ныне все чаще исследователи склоняются к мысли, что в 1920-х гг. «Никитинские субботники» собирались, что называется, «под контролем» могущественной спецслужбы ОГПУ. Именно потому им и позволили существовать в самые страшные годы. Более того, утверждают, что именно семья Никитиных была связана с этим ведомством. Это, в частности, утверждает ныне Марина Арсеньевна Тарковская, дочь поэта, который также бывал в этом доме. Но доказательств этому, конечно же, нет.

Впрочем, один «факт» установлен вполне реально. Здесь, в этом доме, на одном из «субботников» 1925 г., Михаил Булгаков прочел собравшимся свое «Собачье сердце». Публика бушевала, смеялась и ехидничала. Но почти сразу на писателя поступило в ОГПУ два доноса: «Вся вещь написана во враждебных, дышащих бесконечным презрением к Совстрою тонах…» Последовал обыск на квартире Булгакова ( Чистый пер., 9) и изъятие его рукописей и дневников, в том числе и рукописи «Собачьего сердца». Кто донес, неизвестно до сих пор. Но очевидно, что «кружок», подобный «никитинскому», без «пригляда» Лубянки просто бы не существовал…