Вячеслав Недошивин - Литературная Москва. Дома и судьбы, события и тайны

96. Делегатская ул., 11− 15(н. с.). Да, дом не сохранился, но место это — примечательное, грех не рассказать о нем. Просто здесь, в собственном владении, жил с 1760-х гг. полковник в отставке Лев Александрович Пушкин— дед поэта и его вторая жена (бабушка поэта) Ольга Васильевна Пушкина(урожд. Чичерина).

Это тот самый Лев Пушкин, про которого его внук Александр Пушкин утверждал, что во время вступления на царство Екатерины II в 1762 г. он якобы отказался присягать ей. Как писал поэт, «во время мятежа остался верен Петру III и не хотел присягать Екатерине и был посажен в крепость вместе с Измайловым» (П. И. Измайлов, офицер гвардии, был, кстати, родным дядей литератора И. И. Измайлова). Позднее, в «Моей родословной», Пушкин даже написал: «Мой дед, когда мятеж поднялся // Средь Петергофского двора, // Как Миних, верен оставался // Паденью Третьего Петра. // Попали в честь тогда Орловы. // А дед мой — в крепость, в карантин…»

Ныне архивные данные свидетельствуют, что этот факт, скорее всего, «семейная легенда». На самом деле в 1762 г. живший здесь Лев Пушкин участвовал в церемонии по случаю въезда в Москву Екатерины II, а кроме того, документы 1763–1764 гг. говорят, что он не был и в заключении. Пушкин ссылался на фр. историков К. Рюльера и Ж. Кастера, но у них, как доказывается ныне, упоминался всего лишь какой-то «офицер Пушкин»…

Сын деда поэта, Сергей Львович, вспоминал, что его отец действительно находился некоторое время под домашним арестом, но не из-за отказа присягать царице, а за «непорядочные побои находящегося у него на службе венецианина Харлампия Меркади». Но, судя по открытым документам, и это почти мистическая история.

Поэт утверждал позднее, что дед его был «человек пылкий и жестокий» и якобы его первая жена (Мария Матвеевна Воейкова) «умерла на соломе, заключенная им в домашнюю тюрьму за мнимую или настоящую ее связь с французом, бывшим учителем его сыновей…» Эту «кошмарную историю» о своем предке опровергал отец поэта, Сергей Львович. И действительно, документы свидетельствуют об ином развитии событий. Венецианец Харлампий Меркади преподавал французский, итальянский и греческий языки и на самом деле служил какое-то время в доме Льва Пушкина, а потом и у брата его жены, А. М. Воейкова. В 1754 г. дед поэта и Воейков избили Меркади, и он был отправлен в деревню Воейкова, где некоторое время пробыл в домашней тюрьме. Вырвавшись оттуда, венецианец обратился в суд. В 1756 г. было установлено, что виновником происшествия был Воейков. Скорее всего, пишут исследователи, семейная жизнь в доме Л. А. Пушкина после этого «пошла своим чередом», ибо уже в 1757 г. у Л. А. Пушкина и его первой жены М. М. Воейковой родился еще один, третий уже сын — Александр.

Точно так же не сходятся сведения и про обращение хозяина дома со второй женой, бабкой поэта. А. С. Пушкин писал, что «вторая жена его (деда поэта. — В. Н. ), урожденная Чичерина, довольно от него натерпелась. Однажды он велел ей одеться и ехать с ним куда-то в гости. Бабушка была на сносях и чувствовала себя нездоровой, но не смела отказаться. Дорогой она почувствовала муки. Дед мой велел кучеру остановиться, и она в карете разрешилась чуть ли не моим отцом…».

Ныне, по мнению исследователей, считается, что А. С. Пушкин смешал истории о деде и о своем прадеде — Александре Петровиче, который, как известно, в припадке безумия убил свою жену Авдотью. А перед этим, как гласят документы, он не раз «в весьма возбужденном состоянии» ходил в гости и заставлял идти с ним его беременную жену. Даже заставлял ее нести тяжелую икону…

Казалось бы — «дела давно минувших дней». Но отчего они до сих пор волнуют нас и мы останавливаемся даже у давно не существующего дома? Да оттого, думается, что о великих именах России нам интересно все и в каких бы то ни было подробностях.

Ну а если завершать эту «историю» без мифов и легенд, то здесь, в доме Льва Пушкина, как вспоминал отец поэта, напротив, царило гостеприимство и радушие для родственников и друзей: сенатора В. С. Грушецкого, для племянников бабки поэта — Жеребцовых и Лачиновых. Все они не пропускали ни единого праздника, чтобы не приехать в этот дом. Сам же хозяин дома умер только в 1790 г. и был похоронен в Сергиевском приделе Малого собора Донского монастыря.

И последняя легенда, связанная с этим местом. Ныне специалисты предполагают, что и сам Александр Сергеевич Пушкин бывал, представьте, в этом доме. Дело в том, что с 1824 по 1831 г. это здание принадлежало генерал-адъютанту, фавориту Екатерины II и другу Г. А. Потемкина — Ивану Николаевичу Римскому-Корсакову. Так вот, по некоторым сведениям, Пушкин бывал в этом доме у генерала в 1831 г. А возможно, бывал и в усадьбе И. Н. Римского-Корсакова на Тверском бул., 26,в доме, который был снесен совсем недавно — в 2007-м.

97. Демидовский Мал. пер., 3(с.), — Ж. — с 1944 по 1956 г. — поэт, литератор, мемуарист, редактор альманаха «Поэзия» — Николай Константинович Старшинови его жена — поэтесса Юлия Владимировна Друнина, оба студенты Литинститута, оба недавно вернувшиеся с войны.

Позже, в 1960-е гг., здесь жила мемуаристка Наталья Ивановна Столярова,студентка Сорбонны, парижская возлюбленная и невеста поэта Бориса Поплавского (Париж, 1931), заключенная ГУЛАГа (1937–1946), а потом — литературный секретарь Эренбурга (с 1950-х гг.) и — помощница Солженицына, участвовшая в «переправке» за границу его книг «В круге первом» и «Архипелаг ГУЛАГ».

Именно в этом доме, в комнатке коммунальной квартиры, Наталья Столярова познакомила в 1964 г. будущего лауреата Нобелевской премии с жившим на Западе прозаиком и литератором Вадимом Андреевым, сыном писателя Леонида Андреева, который тут и получил «капсулу» с перефотографированным романом «В круге первом». Отсюда он и увезет ее в Женеву.

Н. И. Столярова

В книге «Бодался теленок с дубом» Солженицын вспоминал: Вадим «оказался джентльмен старинной складки, сдержанный, чуть суховатый, отменно благородный человек, — и, собственно, это благородство уже и закрывало ему возможность отказать в такой просьбе — для русской литературы, да и для советских лагерей, где и его родной брат Даниил долго сидел. (Говорила мне потом Наталья Ивановна, что В. Л. считал такое предложение для себя честью.) И жена, Ольга Викторовна, падчерица эсеровского лидера Чернова, была тут же, весьма приятная сочувственная женщина, одобрявшая решение мужа и разделявшая все последствия. И вот они, формально такие же советские кролики, как мы, не защищенные не только дипломатическим иммунитетом, но даже иностранным гражданством (паспорта у них были советские, в послевоенном патриотическом энтузиазме части русской интеллигенции В. Л. перешел в советское гражданство, отчасти чтобы чаще и легче ездить на родину), — они брались увозить взрывную капсулу — все написанное мною за 18 лет, от первых непримиримых лагерных стихотворений до „Круга“! Да не знали, не вникли они, что именно там есть, но достаточно вникли, что взрывчатое…