Юрий Тынянов - Поэтика. История литературы. Кино.

Тынянов выдвинул здесь неожиданное для филологии понятие литературного факта в, призванное обновить и обострить видение конкретного материала, подлежащего наблюдению, описанию и интерпретации. Подобные явления, представляющие собой реакцию на застой теоретической мысли, хорошо известны в истории научного знания (ср. такую именно трактовку всей "формальной науки": Б. Казанский. Идея исторической поэтики. Р-Й, стр. 7); показательна в этом смысле запись в дневнике Эйхенбаума: "Сегодня вел беседу со своим университетским семинаром. Боролся с канонизацией формального метода. Убеждал не теоретизировать по каждому поводу, а работать над материалом" (ЦГАЛИ, ф. 1527, оп. 1, ед. хр. 245. - 1 марта 1924 г.). (Ср., впрочем, о теоретической направленности этого обращения к материалу: T. Todorov. La re-naissance de la poetique. — В кн.: Slavic Poetics. Essays in Honour of Kiril Taranovsky. The Hague — Paris, 1973. Ср. о соотношении метода и объекта: Т. Todorov. Poetique. В кн.: О. Ductor, T. Todorov, D. Sperber, M. Safouan, F. Wahl. Qu'est ce que le structuralisme? Paris, 1968. В русском переводе: Структурализм: за и против. Сб. статей. М., «Прогресс», 1975).

в Отметим, впрочем, постановку вопроса об "опознании фактов изучения" у А. П. Скафтымова: "Теперь литературный факт, даже при наличности его непосредственного восприятия, предстоит как нечто искомое и для научного сознания весьма далекое и трудное" ("К вопросу о соотношении теоретического и исторического знания в истории литературы", — Ученые записки Гос. Саратовского университета, т. I, вып. 3. 1923, стр. 56).

"Эмпирическое" понятие литературного факта служило Тынянову отправным пунктом достаточно абстрактной концепции, развитой впоследствии в статье "О литературной эволюции", а также написанных совместно с Р. О. Якобсоном тезисах "Проблемы изучения литературы и языка".

Узловой вопрос о соотношении литературы и не-литературы решается при помощи понятия быта. Быт трактован в статье как сфера порождения некоторых текстов, которые потенциально способны приобретать художественную значимость, в то же время быт — область рудиментарного, автоматизированного искусства. Это понимание (несколько иначе изложенное в статье "О литературной эволюции") не надо смешивать с концепцией литературного быта, выдвигавшейся позднее Эйхенбаумом (см. подробней в комм. к статье "О литературной эволюции"). Однако разного рода трансформации внелитературного в специфически литературное представляли проблему, актуальную для обоих ученых, причем Эйхенбаум учитывал динамичность литературного факта в смысле Тынянова (см.: В. Эйхенбаум. Мой временник. Л., 1929, стр. 55). Совпадение с лефовской "литературой факта" чисто словесное. Отношение Тынянова к Лефу достаточно ясно из шаржированной сценки, опубликованной под названием «Сон» (конец 20-х годов, см.: ТЖЗЛ, стр. 34–36). Приводим набросок, в котором полемика с Лефом поясняет и "Литературный факт", именно — принцип соотносительной ценности «факта» и условности в искусстве:

"Макар Девушкин, "бедный человек", когда хотел выразить восхищение современной ему литературой, писал словами Достоевского: "поучение и документ". Документы появились сейчас в большом числе и конкурируют с художественной литературой, очень успешно. Чем это вызвано и что предсказывает, трудно сказать. Вызвано это, по всей вероятности, сверхнатурализмом читателя и предсказывает, может быть, небывалый спрос на чисто литературную условность. (А не, как думают лефы, полную отмену литературы. Впрочем, каждая партия в литературе отменяет литературу кроме себя). Натурализм зрителя ведет к условности в театре. Почему? Потому что содействует выяснению подлинной природы его, границ с другими искусствами. В основе театра лежит колоссальная условность (Пушкин). В основе литературы также. Собственно говоря, мы замалчиваем основу: человек читает откровенные известия о каких-то чужих и ему по большей части незнакомых лицах и соображения по поводу… Иногда и об авторе. Причем это его вовсе не касается. Такова величайшая условность литературы, имеющей в быту таких родственников, как сплетня, болтовня приятелей" (АК).

С самого начала в противоположении теории литературного факта схоластической филологии определяющим было представление об эволюции литературы. В анкете от 27 июня 1924 г. Тынянов, сообщая о печатании "Литературного факта", так пояснял проблематику работы: "о понятии эволюции в литературе". Он писал далее: "Для меня как историка литературы «формальный» метод важен тем, что дает возможность построить историю литературы (что явно не удалось ни Пыпину, ни Гершензону) как эволюцию форм <���…>".

Концепция литературной эволюции, по мысли Тынянова, должна была стать основой будущей научной истории литературы. Начав с отрицания «статических» определений литературы, Тынянов делает попытку дать свое определение, позволяющее в любой точке литературной эволюции идентифицировать данный факт как литературный.

"Литература есть динамическая речевая конструкция" — чтобы уяснить себе эту формулировку (недостаточную эксплицитность своих положений признавал сам Тынянов — см. "Предисловие к АиН" — наст. изд. стр. 396), нелишне проследить за употреблением характерного для него термина "динамика (динамизация, динамический)". Динамика — базовая категория филологического мышления Тынянова, организующая ого суждения всех уровней. Если приведенное определение располагается на высшем уровне, то низший займет утверждение о динамизации слова в стихе. Это явление в предельном выражении Тынянов демонстрировал на примере стихотворных конструкций из однокоренных слов, дающих "ощущение протекания слова, динамизацию его" г ("Ода как ораторский жанр"); вообще, динамизация ведет к специфическим для стиха изменениям значения слова. На других уровнях: герой есть смысловой итог некоторого динамического процесса — движения от начала к концу произведения; фабулу можно представить как статическую схему, но сюжет — динамическая реальность произведения. И всякое литературное произведение есть "развертывающаяся динамическая целостность" д. (Ср. запись от 9 июля 1922 г. в дневнике Эйхенбаума о беседе с Тыняновым: "Сегодня говорили о термине «композиция». Термин изжитой. Он предлагает — «динамика», чтобы избегнуть статического элемента". — ЦГАЛИ, ф. 1527, оп. 1, ед. хр. 244; ср. ПСЯ, стр. 27–28). Наконец, еще одна модификация динамического — литературная эволюция. Но если, согласно ПСЯ, в понятие протекания или развертывания на уровне конструкции отдельного произведения или тем более слова "вовсе не обязательно вносить временной оттенок" — "динамика может быть взята сама по себе, вне времени, как чистое движение", то на уровне целого литературного ряда динамика понимается Тыняновым во временном, эволюционном аспекте. Ср. прим. 16.