Юрий Тынянов - Поэтика. История литературы. Кино.

1 Полемика с концепцией А. А. Смирнова, подробно развитая Тыняновым ранее — в рец. на альманах "Литературная мысль". Обзор определений понятия «литература» в русской и европейской науке, главным образом XIX в., см.: Л. И. Пономарев. Об определении литературы. Казань, 1912, и особенно — в кн. В. Н. Перетца "Из лекций по методологии истории русской литературы" (Киев, 1914). Отталкивание от них очевидно в статье Тынянова; дальнейшие его слова: "хорошо еще, если по старинке пишут, что словесность — это решительно все написанное", отсылают, можно полагать, к определению Г. Пауля, сочувственно выделенному Перетцем из всех других: "все, что сохранилось до нас в словесной форме, в ней выражено и распространяется" (указ. соч., стр. 221). Отметим здесь же несомненную близость раннему Опоязу некоторых положений Перетца, утверждавшего целью историка литературы "изучение формальной стороны литературных произведений, того, «как» выразил поэт свою идею, а не того, «что» выразил он" (указ. соч., стр. 221; об отношении к Перетцу членов Венгеровского семинария см. также прим. 2 к ст. "Георгий Маслов").

Очевидные отголоски полемики с этими определениями, развернутой в известных ранних статьях Шкловского.

Пушкин о сюжете «Братьев-разбойников» в письме к Вяземскому от 15 окт. 1823 г. (XIII, 70).

"Опровержение на критики".

В этом абзаце в журнальном варианте вместо текста "Понятие «величины» есть ~ законы конструкции" было: "Величина конструкции определяет законы конструкции".

"Ода его сият. гр. Дм. Ив. Хвостову" (1825); о роли пародических рифм "регистратор — литератор" и "сенатор — регистратор" в снижении героя см. ПиЕС, стр. 117–118.

В середине 20-х годов эта проблема широко обсуждалась. В статье "Журнал как литературная форма" Шкловский писал, что "русскую журналистику изучали без учета формы журнала <���…> Заметки выщипывались из журнала в собрание сочинений, и там они сразу приобретали почтенный вид <���…> Журнал может существовать теперь только как своеобразная литературная форма. Он должен держаться не только интересом отдельных частей, а интересом их связи" ("Гамбургский счет". Л., 1928, стр. 114, 116). Б. Эйхенбаум в 1929 г. издал "Мой временник" — книгу, составленную по типу журнала, с отделами (целиком написанными им единолично) «Словесность», "Наука", «Критика», "Смесь". См. статью "Журнал, критик, читатель и писатель" в наст. изд., а также написанное в соавторстве с Б. В. Казанским предисловие Тынянова к сб. «Фельетон» (Л., 1927).

Литературная критика 1930-х годов пыталась уловить этот «противоток» в современном литературном процессе: "За последние пять-шесть лет советский очерк пережил сложную эволюцию <���…> Очерк из литературных низов поднимается до уровня «высокой» литературы. В профессиональном писательском жаргоне появляется термин "очерковый рассказ". Стираются границы между очерковой и сюжетной прозой. Очерк оказывает стилистическое воздействие на беллетристические жанры, в свою очередь заимствуя специфические романные и новеллистические приемы" (Т. Гриц. Опасная дистанция. — "Литературный критик", 1934, № 12, стр. 163). Ср. с этим представление о системе прозаических жанров указанного времени и соотносительной «ценности» каждого отдельного жанра, о «легкости» его или «трудности», основанное на живом литературном чувстве писателя-современника: "Ведь у нас охотничьи рассказы, маленькие рассказы прекратили писать <���…> Теперь явилась литература романа. Роман — легче, чем очерк. Чтобы написать очерк, нужно проработать материал, а для романа не нужно (аплодисменты). Чем бездарнее человек — тем легче написать роман. Укажите каждого любого человека на улице — я его научу писать роман" (выступление M. M. Пришвина на заседании 1-го расширенного пленума Оргкомитета ССП, 1932; цит. по стенограмме — ИМЛИ, ф. 41, оп. 1, ед. хр. 18, стр. 243–244). Ср. письмо участника дискуссии «Эпопея-фельетон» о современном романисте, который "растягивает фельетон или очерк на десять листов и думает, что написал эпопею" ("Читатель и писатель", 1928, № 12, стр. 5).

"Недавно казалось, что все дело — в создании авантюрного романа, которого до сих пор русская литература почти не имела. На мысль об этом особенно наводило массовое увлечение кинематографом и переводными романами авантюрного типа. Кризис, однако, идет глубже. Переводные романы заполняют собой пустоту книжных лавок и досуг обывателя — не больше" (Б. Эйхенбаум. В поисках жанра. — "Русский современник", 1924, № 3, стр. 229).

Cм. "Литературное сегодня" и примечания.

Неточность: А. А. Крылов умер в 1829 г.

Неточные цитаты из письма к Дельвигу (не позже 8 июня 1825 г.) и из "Путешествия из Москвы в Петербург".

Ср. в «Тезисах» ПЛК: "Исследователь должен избегать эгоцентризма, то есть анализа и оценки поэтических явлений прошлого или поэтических явлений других народов с точки зрения своих собственных поэтических навыков и художественных норм, привитых ему воспитанием". — "Пражский лингвистический кружок", стр. 31. Ср., напр.: В. Weinberg. Les rapports entre l'histoire litteraire et l'analyse formelle. In: Stil- und Formprobleme in der Literatur. Vortrage des VII. Kongresses der Internationalen Vereinigung fur moderne Sprachen und Literaturen in Heidelberg. Heidelberg, 1959, S. 79.

Полемика с психологической школой русской филологии, начавшаяся еще с первых выступлений Шкловского (см. "Предисловие к книге "Проблема стиховой семантики"" и рец. на кн. Т. Райнова о Потебне в наст. изд.). Вместе с тем «генетически» здесь можно усмотреть некоторый импульс от немецкой поэтики, хорошо знакомой Тынянову и к концу 1910-х — началу 1920-х годов уже в значительной мере антипсихологической. Это проявлялось и в критике психологизма немецкими нормативистами, и в широком распространении полярных ему формальных штудий в области изобразительных искусств (Г. Вельфлин и его школа), и в перенесении категорий искусствознания в изучение словесного творчества (работы Ф. Штриха, а также О. Вальцеля, применявшего в литературе, кроме вельфлиновских, типологические категории Г. Зиммеля), и в появлении ряда трудов, связанных с проблемами композиции (О. Ш. Флешенберг, школа Б. Зейферта), морфологии романа (В. Дибелиус), вопросами повествовательной техники, типов рассказчиков и т. п. (К. Фридеманн, Э. Гирт, К. Форстройтер). См. у О. Вальцеля (в его возражениях О. Рутцу): "Лучше пока отказаться от так называемого психологического исследования самого поэта и его творчества. Наиболее важные задачи в области изучения формы разрешит лишь тот, кто сумеет ради творения забыть о самом творце" (О. Вальцель. Проблема формы в поэзии. Пг., 1923, стр. 38; 1-е нем. изд. — 1916, 2-е — 1919 г.). В то же время не приходится, конечно, говорить о зависимости Опояза от немецкого искусствоведения и поэтики. И Эйхенбаум ясно понимал самостоятельность и значение опоязовских принципов на фоне немецкой академической науки, когда утверждал, что в области изучения поэтики прозы "формалисты были зачинателями, если не считать некоторых западных работ, совпадавших с нами по отдельным наблюдениям (напр., W. Dibelius. Englische Romankunst. 1910), но далеких от наших теоретических проблем и принципов" (Б. Эйхенбаум. Литература. Л., 1927, стр. 134). 22 марта 1927 г. он писал Шкловскому о гахновских сборниках "Художественная форма" и "Ars poetica": "На наши работы не ссылаются, хотя таскают у нас и термины, и все, ссылаются только на немцев <���…> в Германии, видишь ли, все давно открыто еще при Гете, а мы думаем, что делаем открытия" (ЦГАЛИ, ф. 562, оп. 1, ед. хр. 782). Текстуально близкие оценки — в дневниковой записи Эйхенбаума от этого же числа: "Ссылки почти исключительно на немецкую науку — московские теоретики признают только Шпета <���…> и немцев" (ЦГАЛИ, ф. 1527, оп. 1, ед. хр. 247) и. Вопрос о «приоритете» и ранее был предметом полемики вокруг Опояза. Ср., в частности, полемику Эйхенбаума с А. Г. Горнфельдом — "Печать и революция", 1924, № 5, стр. 5–6 и более подробно в письме Эйхенбаума, Тынянова и Томашевского в редакцию "Литературных записок" — см. об этом эпизоде на стр. 506 наст. изд. Ср. мнение о влиянии К. Фридеманн на Эйхенбаума: В. Виноградов. Гоголь и натуральная школа. Л., 1925, стр. 13. Ср. также об отношении филологов ГИИИ к Г. Г. Шпету: В. В. Виноградов. Из истории изучения поэтики (20-е годы). — Изв. АН СССР. Серия литературы и языка, 1975, т. 34, вып. 3, стр. 265.