Михаил Бахтин - Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927

«Безисторичность толстовского крестьянства. Оно вне истории. Если он раньше искал остров вне волн и прибоя истории, то находил его в быту усадебной и в природной жизни семьи. Постоянная оппозиция, в которой находится Т. к своему времени, к его идеологии и к окружающим его людям.

Позиция воинствующего архаиста, объединяющая реакционное с крайним радикализмом. Вражда к журнальной беллетристике.

"Воскресение", как художественный итог религиозно-философских и публицистических статей. Ясная Поляна не только хозяйственная лаборатория, но и лаборатория культуры, которую он понимает по-своему (370)».

Последняя цифра — отсылка к с. 370 книги Эйхенбаума «Лев Толстой. Книга первая»; выписанная фраза о Ясной Поляне — оттуда. Далее в черновике следует еще одна выписка со с. 11–12 этой книги о Толстом — «воинствующем архаисте, отстаивавшем в середине XIX века принципы уходящей и частью ушедшей культуры XVIII века». Выписка комментируется, частично пересказывая текст Эйхенбаума:

«Не наивная патриархальность, а сознательно, с надрывом, полемическая и стилизованная. Он постоянно не в ладу с историей и с современностью. Ясная Поляна именно позиция вне ее, в стороне от нее».

«Троякое отношение к материалу и троякий стиль. Изображение петербургской бюрократии в "Анне Карениной". Но в общем все мягче и любовнее. Он еще любуется красотой Анны, силой и свежестью Вронского. Но уже Mariette только разоблачается. Также и Мисси. Сила и свежесть Нехлюдова воспринимается как паразитическая. Характеристика не наружности и переживаний, а общей жизненной позиции героев, притом резко критически-аналитически. Изображение вещей».

Следуют выписки из Ленина и Плеханова.

«Необычное, не профессиональное отношение к художественному творчеству было с самого начала. Полемическая установка к современности. Вместо семейно-исторического романа и романа семейно-психологического перед нами социально-психологический, "скитальческий"».

«Если удалась переориентация мировоззрения и он по слову Ленина стал выразит… <���так! — Комм .>, то переориентация художественного творчества не удалась. Была выработана лишь форма народных рассказов, форма народной драмы. Но крестьянский роман, где весь художественный материал организован в кругозоре крестьян, не удался, остался замыслом».

«Выйти самому из своего прежнего социального мира, вывести из этого опостылевшего мира и свое художественное творчество. Влияние Диккенса.

Русло художественных традиций, в которых двигалось творчество, и борьба с ними. Полемизм особенно резок в последнем романе. Рядом с разоблачением действительности идет все время разоблачение форм художественного изображения действительности, внутренняя полемика с ними.

Социальная направленность художественного произведения бывает противоречивой и многоликой. Не только среда, первоначально определившая художника, дает тон социальному звучанию. В это звучание могут проникать тона и мелодии, навеянные иной средой, иными классовыми устремлениями.

(Переплетение диалога с самим собою с диалогом с другим и специфическое художественное оформление этого сплетения: перенос с себя на другого и обратно)».

«Отношения Катюши и Нехлюдова отнюдь не являются подлинным стержнем романа. Они тонут в массе привлеченного материала. Сам Нехлюдов думает о них меньше всего. Впервые в этом романе герои ничем между собою не связаны. Блуждающий с ходатайством герой их посещает, подобно Чичикову, объезжающему помещиков и чиновников. Сами эти лица, семьи, миры никакой самостоятельной жизнью не обладают, как в других романах (Облонские, Щербацкие, Каренин и пр.).

Здесь же они только объекты в критическом кругозоре Нехлюдова, за которым все время стоит автор, отодвигая героя в сторону.

Ориентация идеологии и художественного творчества на патриархально организованное поместье и патриархальную семью. Обобщенные характеристики всей личности и ее идеологической позиции преобладают над детальным изображением отдельных переживаний, чувств, колебаний и пр. Сжатая формула-приговор и автор отворачивается от героя. Лапидарность характеристик. Т. — хозяин, заполняющий все сферы поместья, все этажи дома».

Ср. метафору Отто Кауса: Достоевский — хозяин дома, принимающий пестрых гостей и самое разношерстное общество — метафору, сочувственно цитируемую в ПТД (с. 25).

«Проблема крестьянской литературы. Чистая утопия, лишенная всякой опоры в художественном видении. Чистое желание, чистое долженствование достаточны для лирики. Но и эта лирика была бы худосочной. Идея крестьянского романа. Для романа не было опоры. Для эпоса нужна история. Историческая миссия крестьянства».

«Природа и действие, сюжет, исторический поступок. Бездейственность идеальных героев (Платон Каратаев). Притчевый характер народных рассказов. От усадьбы к избе».

«Но идеализация патриархальных форм не вырождается в лирику и риторику, ибо эти формы еще реальны, реальны в социально-экономической действительности 60 годов, продолжают звучать и властно определяют литературные традиции идеологического порождения этих форм. Вечные элементы душевно-телесной жизни. Эти элементы еще имеют достаточный простор — семья и поместье, есть реальная плоть Для их воплощения».

«Могучий порыв обновления жизни со всеми своими скрытыми и полускрытыми противоречиями наполнил собою творчество Толстого и Достоевского. Эти противоречия должны были проявиться и произвести свою дифференцирующую и разрушительную работу. Этот процесс актуализации противоречий начался в 70 г<���г>. и завершился в 80 г<���г>.

Эти-то противоречия и породили кризис. То, что существовало в наивной слитости в монументальной форме "Войны и мира", уже не могло не ощутить своей взаимной чуждости и враждебности. Сама жизнь довела их до ясности и отчетливости. Известная абстрактность конкретных социальных форм современности, преобладание "вечных" душевно-телесных моментов человека и его жизни и делают эти противоречия недостаточно ощутимыми».

«Прежде всего эти противоречия взрывали ту монументальную форму. Они не извне пришли, эти противоречия, а изнутри, внешняя действительность только помогала этому процессу».

«Принцип: переориентация на избу. Эта изба уже была, но была эпизодом, была в кругозоре героя, была, как второй член антитезы, параллелизма (Три смерти), как идеальный образ, говорящий, но, в сущности, бездействующий, наконец, как загадка и нерешенный вопрос».

«Конечно, этим не исчерпывается автобиографичность романа. Нехлюдов, как и Левин, глубоко автобиографический образ и самая постановка его романа такова, что позволяет непосредственное сближение и слияние авторского голоса с голосом героя. Дело не в этой автобиографичности самой по себе, а в тех чисто художественных последствиях, которые она влечет за собой. Такой герой в самом произведении выглядит иначе, его образ строится по-иному: его голос (и пр.)».