Владимир Гаков - Ультиматум. Ядерная война и безъядерный мир в фантазиях и реальности

Время появления — вот что превратило заурядную, в сущности "шпионскую" фантастику в событие исключительное, в своего рода диковину.

Я намеренно расположил вышеупомянутые произведения в порядке, обратном хронологическому: от 1985 года (роман Хогена) к… 1945-му! Ибо рассказ Уайли "Кратер рая" впервые напечатан в октябрьской книжке журнала "Блю бук" за 1945 год. А предложен в журнал еще раньше — в январе 1944-го .

С историей его публикации связаны обстоятельства, сами по себе детективные.

Редактор журнала рассказ принял, по затем отказался печатать, разъяснив автору в письме, датированном 3 июля, что "в Гарвардском университете работают над чем-то подобным, и меня попросили воздержаться от публикации из соображений секретности"! [98] Писатель-фантаст описал в рассказе все, что только подсказала ему фантазия: уран-237, цепную реакцию, атомный взрыв… Как утверждают [99] , его даже подвергли домашнему аресту "за разглашение". Чего именно , Уайли и сам тогда не знал.

Но все обошлось — спустя месяц рассказ снова был поставлен в план текущего номера. На полях рукописи стояла пометка цензора: "Атомная бомба взорвана над Японией 6 августа 1945 года".

Сам по себе довольно слабый, рассказ Филиппа Уайли тем не менее вошел в историю. Первое произведение "атомной" художественной литературы, опубликованное после бомбардировки Хиросимы (а написанное "до"). Как всегда, научная фантастика подоспела вовремя, даже чуть раньше…

Змея душила в кольцах своих атомную бомбу.

Глаз искал традиционную чашу с целебным ядом — древний символ медицины, но постоянно натыкался лишь на непривычного, запеленутого змеиными кольцами технократического дитя-уродца. Старинная змея с чашей намекала на союз, симбиоз самого, по преданию, мудрого творения природы с творением мудрости человеческой. А на рисунке, который стоял сейчас перед взором, запечатлена была смертельная схватка.

Змея ведь не просто обвила бомбу в трогательном геральдическом союзе. Древнее олицетворение мудрости вело последний бой с крайним выражением безрассудства.

Эмблема международного движения "Врачи мира за предотвращение ядерной войны" преследовала меня повсюду: змея боролась с бомбой на развешенных плакатах, на обложках книг и буклетов, на ярких этикетках, прилепленных к чемоданам и "кейсам" вновь прибывших. В те последние майские дни 1987 года Москва принимала гостей и участников VII Всемирного конгресса врачей, и к эмблеме движения прибавился значок, выпущенный специально для московского конгресса.

На нем изображена была змея как раз привычная — с чашей. Но стилизованная лавровая ветвь в змеиной пасти казалась слишком хрупкой и нежной, чтобы противостоять атомному грибу, выросшему на горизонте. Бомбу еще можно было сжать покрепче — а вот как удержать вырвавшуюся на волю ядерную стихию?

Однако врачи, похоже, не собирались поддаваться панике, наоборот, были настроены трезво и деловито, как и подобает людям их профессии в любой критической ситуации. В Москву они прибыли не заламывать руки и не на заупокойную молитву по человечеству — собрались на консилиум. Поставить точный диагноз, наметить конкретный курс лечения. Их спокойная целеустремленность терапевтически целебно действовала на нас, пациентов: верилось, что они твердо намерены бороться за жизнь "больного" до конца.

Я не врач и, как все "неврачи", отношусь к медицине со сдержанной неприязнью (пока, конечно, самого не прихватит). Но на конгрессе в Москве у меня с ними дело было общее, поскольку я, можно сказать, представлял на конгрессе одно из направлений их профессиональной деятельности. Назовем его "атомной диагностикой ".

…Под одной из плакатных "змей", извивавшейся над стойкой регистрации в гостинице "Россия", произошла наконец встреча с человеком, прибытия которого я с нетерпением ожидал весь день. Организаторы включили в программу конгресса специальный симпозиум "Научная фантастика и ядерная реальность", а главным докладчиком пригласили американского литературоведа Пола Брайнса. Найдя его глазами в длинной очереди ожидавших регистрации, я вздохнул с облегчением: теперь симпозиум просто "обязан" был пройти успешно.

В каждой, даже сугубо экзотической области знания всегда найдется свой самый авторитетный специалист. В такой странно звучащей на слух области, как ядерные войны , таким "самым-самым" был, безусловно, профессор Брайнс.

Не военный эксперт, даже не ученый-естественник, он тем не менее знает о ядерных войнах — уже прошедших — больше кого-либо. К счастью, прогремевших пока только в человеческом мозгу, в воображении, в совокупной ноосфере наших страхов и фантазий. Понятно, что подобный опыт для участников конгресса врачей был бесценен.

После первых приветствий и вполне искренних, по необязательных междометий Брайнс сообщил мне: "Книгу я привез. Правда, это только гранки — книга выйдет через месяц". Что за книгу он имел в виду; объяснять было но нужно.

ПОЛ БРАЙНС

Род. в 1942 г.

Американский литературовед. Окончил университет штата Индиана. В настоящее время профессор языка и литературы университета штата Вашингтон. Автор книги "Ядерные холокаусты" (1987).

Эту — пока первую и единственную — книгу Брайнса я ожидал с нетерпением. Полное ее название звучит так: "Ядерные холокаусты. Атомная война в художественной литературе, 1895–1984" — и требует, видимо, некоторых разъяснений.

Начну с непривычного слова "холокауст". "Поначалу, — сообщает автор в предисловии, — я был против использования этого термина. Когда-то он обозначал форму огненного жертвоприношения в древнееврейском религиозном ритуале. Позже, по горькой иронии, слово вошло в обиход, но уже как символ геноцида, развязанного нацистами против евреев во время второй мировой войны. Но поскольку мы с тех пор ничего более страшного не знали, я в конце концов уступил традициям последних десятилетий — обозначать этим термином ядерную бойню" [1] .

Книга Пола Брайнса — не только обстоятельный исторический обзор, но и аннотированная библиография на 800 с лишним произведений научной фантастики, вышедших на английском языке с 1895 по 1984 год. Без малого — век (почему именно с 1895 года ведется отсчет, я еще поясню).

Почти тысяча свершившихся ядерных войн. И описанных не сухо и бесстрастно, как составляются военные сводки (и впоследствии мемуары военачальников), а, напротив, ярко, эмоционально, взволнованно! Языком, доходящим до сердца, когда порой и разум пасует, блокируется чудовищной "цифирью". Неужели пройти мимо этого уникального коллективного опыта человечества?