Людвиг Витгенштейн - Философские исследования [litres]

559. Можно было бы поговорить о функции слова в этом предложении. Как если бы предложение было механизмом, в котором у слова имелась особая функция. Но в чем заключается эта функция? Как она проявляет себя? Ведь ничто не скрыто – разве мы не видим предложение целиком? Функция должна проявляться при оперировании словом. ((Тело значения.))

560. «Значение слова – то, что объясняется объяснением значения». То есть: если хочешь понять употребление слова «значение», ищи то, что называют «объяснениями значения».

561. Разве не странно, что я говорю, будто слово «есть» употребляется в двух разных значениях (как связка и как знак равенства), и мимоходом упоминаю, что его значение есть его употребление; употребление и в качестве связки, в качестве знака равенства?

Можно было бы сказать, что эти два вида употребления не дают одного значения; сочетание их в общем слове – простая случайность, несущественное единичное явление.

562. Но как решить, что является существенным, а что – несущественным, случайным свойством обозначения?

Лежит ли за этим обозначением некая реальность, формирующая его грамматику?

Давай подумаем о таком случае в игре: в шашках дамку отмечают, ставя одну фигуру на другую. Скажут ли, что для игры несущественно, что дамка состоит из двух шашек?

563. Скажем, что значение фигуры – это ее роль в игре. – Теперь позволим жребию решить, кто будет играть белыми, прежде чем начнется партия. С этой целью один игрок прячет королей в кулаках, а другой выбирает одного из двух наугад. Можно ли отнести к роли короля в шахматах то, что его используют при жеребьевке?

564. И потому я склонен различать существенное и несущественное в игре. Игра, можно сказать, имеет не только правила, но и суть.

565. Почему одно и то же слово? В исчислении мы не пользуемся подобным тождеством! – Почему одна и та же фигура в обоих случаях? – Но что означает говорить об «употреблении тождества»? Ведь разве мы не находим употребление, на деле употребляя одно и то же слово?

566. Выглядит так, будто употребление одного и того же слова, одной и той же фигуры имеет цель – если тождество не случайно, если оно существенно. Как если бы цель состояла в том, что нужно узнать фигуру и знать, как играть. – Мы говорим о физической или логической возможности? Если о втором, тогда тождество фигур имеет прямое отношение к игре.

567. Но в конце концов считается, что игру определяют правила! И если правило игры предписывает, чтобы королей использовали при жеребьевке перед партией, тогда это правило существенно для игры. Что на это можно возразить? Что суть этого предписания неясна. Возможно, так же, как если бы некое правило предписывало трижды повертеть в пальцах всякую фигуру, прежде чем сделать ход. Повстречайся нам это правило в любой игре на доске, мы бы изумились и стали размышлять о цели правила. («Наверное, это предписание призвано помешать игроку делать ходы бездумно?»)

568. Если я верно понимаю характер игры – я мог бы сказать, – тогда это правило является для нее существенным. ((Значение – физиономия.))

569. Язык есть инструмент. Его понятия суть инструменты. Теперь, возможно, кто-то решит, что не слишком важно, какие понятия мы используем. Ведь в конце концов можно вести расчеты в физике в футах и дюймах, равно как и в метрах и сантиметрах; различие диктуется лишь удобством. Но даже это не будет верно, если, например, вычисления в некоторой системе измерений требуют больше времени и усилий, чем мы можем им уделить.

570. Понятия ведут к исследованиям; они выражают наш интерес и направляют его.

571. Вводящая в заблуждение параллель: психология трактует процессы в области психического, а физика – в области физического.

Наблюдать, слышать, мыслить, чувствовать, желать – все это не предметы психологии в том же смысле, в каком предметом физики являются движения тел, феномен электричества и т. д. Это становится очевидным из факта, что физик видит, слышит, мыслит и сообщает нам об этих явлениях, а психолог наблюдает внешние реакции (поведение) субъекта.

572. Ожидание с точки зрения грамматики есть состояние, сходное с: иметь мнение, надеяться на что-либо, знать что- либо, мочь что-то сделать. Но чтобы понять грамматику этих состояний, необходимо спросить: «Каковы признаки того, что некто находится в подобном состоянии?» (Состояния твердости, весомости, пригодности.)

573. Иметь мнение – состояние. – Состояние чего? Души? Ума? Что ж, о чем говорят, что это имеет мнение? О г-не N. N., например. И это правильный ответ.

Не жди, что обретешь ясность, ответив на этот вопрос. Другие забираются глубже: что в конкретных случаях мы принимаем за критерии того, что у кого-то такое-то мнение? когда мы говорим, что он пришел к такому мнению? когда спрашиваем: изменил ли он свое мнение? И так далее. Картина, которую дают нам ответы на эти вопросы, показывает, что именно рассматривается тут грамматически как состояние.

574. Суждение и, следовательно, в ином смысле мысль, может служить «выражением» веры, надежды, ожидания и т. д. Но верить не значит мыслить. (Грамматическое замечание.) Понятия веры, ожидания, надежды связаны друг с другом более крепко, чем с понятием мышления.

575. Когда я сажусь на этот стул, то, конечно, верю, что он меня выдержит. Я не помышляю о том, что он может развалиться.

Но: «Несмотря на все, что он сделал, я держался за свою веру…» Здесь мыслится и, быть может, постоянно отстаивается некое отношение.

576. Я смотрю, как тлеет бикфордов шнур, с волнением слежу за движением пламени и его приближением к взрывчатке. Наверное, я вовсе не думаю или же меня одолевает множество разрозненных мыслей. Это, безусловно, случай ожидания.

577. Мы говорим: «Я его жду», когда верим, что он придет, хотя его приход не занимает наши мысли. (Здесь «Я его жду» означает: «Я удивлюсь, если он не придет», и это нельзя назвать описанием душевного состояния.) Но мы также говорим: «Я его жду», когда это должно означать: я жду его с нетерпением. Можно вообразить язык, в котором различные глаголы употреблялись бы в таких случаях. И не один глагол употреблялся бы в рассуждениях о «вере», «надежде» и так далее. Возможно, понятия такого языка более подошли бы для понимания психологии, нежели понятия нашего языка.

578. Спроси себя: что означает верить теореме Гольдбаха [36]? В чем состоит тут вера? В чувстве уверенности, когда мы произносим, слышим или мыслим эту теорему? (Это бы нас не заинтересовало.) И каковы свойства этого чувства? Да ведь я даже не знаю, насколько это чувство может диктоваться самим суждением.

Должен ли я говорить, что вера есть особый оттенок наших мыслей? Откуда взялась эта идея? Что ж, имеется уверенный тон и тон сомнения.