Людвиг Витгенштейн - Философские исследования [litres]

627. Изучи следующее описание произвольного действия: «Я принимаю решение позвонить в звонок в 5 часов, и когда наступает 5, моя рука делает нужное движение». – Правильное ли это описание, а не вот это: «…и когда наступает 5, я поднимаю руку»? Можно было добавить к первому описанию: «и вот! моя рука идет вверх, когда бьет 5». И это «и вот!» есть именно то, что тут явно лишнее. Я же не говорю: «Вот, моя рука идет вверх!», когда ее поднимаю.

628. Выходит, можно сказать: произвольное движение отмечено отсутствием удивления. И тут не предполагается вопрос: «Но почему никто не удивляется?»

629. Когда рассуждают о возможности предвидеть будущее, всегда забывают факт предсказуемости собственных произвольных движений.

630. Рассмотрим две языковых игры.

а) Один приказывает другому сделать ряд движений рукой или принять особую позу (учитель гимнастики и ученик). А вот вариант этой языковой игры: ученик сам себе приказывает и выполняет приказы.

б) Некто наблюдает определенные регулярные процессы – например, реакции различных металлов и кислот – и по итогам наблюдений дает предсказания о реакциях, которые произойдут в определенных случаях.

Налицо очевидное родство двух этих языковых игр, а также принципиальное различие. В обеих произнесенные слова можно назвать «пророчествами». Но сравни обучение, которое приводит к первой практике, с обучением второй.

631. «Я собираюсь принять два порошка, и через полчаса меня вырвет». – Ничего не объяснит, если мы скажем, что в первом случае я – действующее лицо, а во втором – простой наблюдатель. Или что в первом случае я вижу причинную связь изнутри, а во втором снаружи. И многое в том же духе.

И нет смысла говорить, что предсказание первого типа не более непогрешимо, чем во втором случае.

Вовсе не на основании наблюдений за своим поведением я сказал, что собирался принять два порошка. Этому суждению предшествовало иное. Я имею в виду мысли, действия и так далее, которые привели к нему. И лишь собьет с толку, если сказать: «Единственной существенной предпосылкой твоего высказывания было твое же решение».

632. Я не хочу сказать, что при выражении намерения «Я собираюсь принять два порошка» предсказание есть причина, а его исполнение – следствие. (Возможно, это установит физиологическое исследование.) Однако, верно вот что: мы часто можем предсказывать действия человека по его выражениям решимости. Важная языковая игра.

633. «Тебя прервали некоторое время назад; ты все еще знаешь, что собирался сказать?» – Если я знаю сейчас и говорю – означает ли это, что я уже думал об этом раньше, но не сказал? Нет. Если только не принять уверенность, с какой я продолжаю прерванное предложение, за критерий мысли, законченной ранее. – Но, конечно, ситуация и мысли, которые у меня были, содержат все необходимое для продолжения предложения.

634. Когда я продолжаю прерванное предложение и говорю, что вот так собирался его продолжить, это словно изложение собственных мыслей по кратким заметкам. Но разве я не истолковываю заметки? Или при данных обстоятельствах возможно лишь продолжение? Конечно, нет. Но я не выбираю между истолкованиями. Я помню, что собирался это сказать.

635. «Я собирался сказать…» – Ты помнишь разные подробности. Но даже все вместе они не показывают твое намерение. Как будто сделан снимок сценической картины, но различимы лишь отдельные детали: здесь рука, там фрагмент лица или шляпа – остальное темно. И все же я словно знаю наверняка, что изображает снимок в целом. Как если бы я способен читать темноту.

636. Эти «подробности» второстепенны не в том смысле, в каком не важны другие обстоятельства, которые я могу припомнить. Но если я говорю кому-то: «На мгновение я собирался сказать…», он не узнает эти подробности отсюда, и ему не нужно о них догадываться. Не нужно знать, например, что я уже открыл рот, чтобы заговорить. Но он может «заполнить картину» таким образом. (И эта способность – часть понимания того, что я говорю.)

637. «Я знаю точно, что собирался сказать!» И все же я не сказал этого. – И все же я не вычитываю это по некоторому другому процессу, который имел место тогда и который я помню.

И при этом я не истолковываю эту ситуацию и предшествовавшие ей. Ведь я их не учитываю и не обсуждаю.

638. Как получается, что, несмотря на это, я склонен видеть истолкование в высказывании «На мгновение я собирался его обмануть»?

«Как ты можешь быть уверен, что какой-то миг собирался его обмануть? Разве твои действия и мысли не были слишком незрелыми?»

Ибо не может ли очевидность быть чересчур скудной? Да, когда следуешь ей, она кажется чрезвычайно скудной; но не потому ли, что не уделяют внимания истории этой очевидности? Мне нужна некая предыстория, чтобы на мгновение возникло намерение притвориться перед кем-то, что я нездоров.

Если кто-то говорит: «На мгновение», он действительно лишь описывает мгновенный процесс?

Но даже история целиком не была очевидностью для реплики: «На мгновение…»

639. Можно сказать, что мысль развивается. Но тут кроется и ошибка.

640. «Эта мысль связана с мыслями, которые приходили мне ранее». – Как так? Посредством чувства такой связи? Но как чувство может вправду связывать мысли? – Слово «чувство» здесь полностью сбивает с толку. Но иногда возможно сказать с уверенностью: «Эта мысль связана с более ранними мыслями» и все же не суметь показать связь. Возможно, это удастся позднее.

641. «Мое намерение ничуть не слабее, чем оно было бы, скажи я: “Теперь я его обману”». – Но если бы ты произнес эти слова, ты бы точно отнесся к ним всерьез? (Стало быть, явное выражение намерения не выступает само по себе достаточной очевидностью этого намерения.)

642. «В тот миг я его ненавидел». – Что здесь произошло? Разве оно не заключалось в мыслях, чувствах и действиях? И приведись мне репетировать тот миг с собой, я должен был бы придать лицу соответствующее выражение, думать об определенных событиях, дышать особым образом, пробудить в себе конкретные чувства. Я мог бы продумать беседу, целую сцену, в которой вспыхнула бы ненависть. И я мог бы проиграть эту сцену с чувствами, приближенными к реальным. И то, что я фактически пережил нечто подобное, естественно помогло бы мне в этом.

643. Если теперь мне становится стыдно своей ненависти, я стыжусь всего: слов, ядовитого тона и т. д.

644. «Я стыжусь не того, что сделал тогда, но намерений, которые у меня были». – А разве намерения тоже не крылись в совершенном мною? Что оправдывает стыд? Полная история событий.

645. «На мгновение я решил…» То есть у меня возникло некое чувство, внутренний опыт, и я его помню. – А теперь вспомни совершенно точно ! И «внутренний опыт» намерения, кажется, исчезает снова. Вместо этого помнятся мысли, чувства, движения и связи с ранними ситуациями.