Александр Фломастер - Игра правил

— Любовь — это слабость, — гневно вступился В, — а тщеславие — это сила. Тщеславие — это топливо прогресса. А любовь — это упадок и регресс. Злость и ненависть дают человеку силы для сопротивления и развития, а доброта и симпатия ослабляют и обезоруживают. Любящий человек слаб, а тщеславный силён. Тщеславие заставляет двигаться дальше, а любовь довольствуется имеющимся. Все адекватные аргументы говорят именно в пользу «созидательного тщеславия», а совсем не в пользу «созидательной любви». Тщеславие усложняет и развивает окружающий мир. Все войны из-за тщеславия. А весь прогресс человечества — из-за войн. Война дала тебе все технологии, которыми ты сегодня пользуешься. Без войны у человечества не было бы ничего, кроме пустой болтовни. Любовь — это держась за руки беззаботно скакать по песочку с венком ромашек на черепушке. А тщеславие — это стремление создавать ракеты и танки, самолёты и небоскрёбы, мосты и поезда, станки и интернет. Так что является созиданием, а что разрушением? Любовь или тщеславие? Тщеславие является двигателем прогресса человечества. Усложнение такой структуры, как человечество, идёт исключительно за счёт тщеславия. Любовь не имеет никакого отношения к усложнению.

— Ты уже во второй раз повторяешь этот миф, — решительно поддавливал Мотя, — что война якобы как-то помогла и привнесла какое-то усложнение человеческой цивилизации. И ты второй раз ошибаешься. Чтобы наглядно понять свою ошибку, ты можешь посмотреть на племена аборигенов, живущих обособленно от современной цивилизации. Они как воевали палками и камнями, так и сегодня, по прошествии десятков тысяч лет, продолжают воевать палками и камнями. Никакого прогресса война им не принесла и принести не может. Война ничего и никогда не изобретает. Война всегда лишь приспосабливает под свои нужды созидательные идеи великих людей своего времени. Ты не понимаешь, что такое процесс озарения и каким образом людям приходят истинные изобретения. Тщеславие не создало ничего, кроме жертв и загрязнения. Тщеславному человеку нужна власть «здесь и сейчас», а после него хоть конец света. Что и доказывали всевозможные амбициозные исторические личности, разрушающие целые цивилизации во имя своего тщеславия. Я тебя уверяю, что человеческая любознательность и любопытство давно бы покорили далекий космос, не будь бесчисленных войн. С кем воевал Никола Тесла, создавая переменный ток? С кем воевал Менделеев? С кем воевал создатель современного телевидения Владимир Зворыкин? С кем воевал отец ядерной физики Эрнест Резерфорд? Джеймс Максвелл? Все эти люди лишь любили своё дело и всецело жили им. И самое главное, любовь дарит человеку ясный и чёткий ум, в то время как тщеславие затуманивает его иллюзиями и страхами. Так что ты ошибаешься в своей догадке о «созидательном тщеславии». Тщеславие бывает лишь разрушительным, оно только замедляет естественный ход созидательно ориентированного человечества. Тщеславие вставляет палки в колеса прогресса. Своими войнами и возней в несущественном тщеславие лишь разрушает созданное любовью.

— Опять от тебя какая-то абстрактная чушь, — брезгливо отмочил В. — «Любовь дарит человеку ясный и чёткий ум», «тщеславие лишь разрушает созданное любовью». Это всё пустые слова! Если тщеславие — это не инстинкт, то тогда что это такое?

— Тщеславие — это быть собакой на сене. Это предел мечтаний бесполезного паразита: забрать у всех всё и даже то, что сам потребить не в состоянии. Это чахнуть над златом, отгородившись от остального мира высоким забором.

Меня заинтересовало такое определение тщеславия. Но не приведёнными Мотей образами или аллегориями, а своей сутью. Если инстинкт ведёт человека по пути добычи ресурсов, то не является ли это косвенной причиной зарождения в нём тщеславия? А иначе по какой причине в человеке вообще зарождается тщеславие? С чего вдруг один человек желает подавлять другого человека и забирать себе его ресурсы?

— Моть, — спешно вклинился я. — Так какова же всё-таки причина тщеславия? В каком месте берёт своё начало стремление человека «забрать у всех всё»? Почему в нашем мозгу есть такая опция, как «тщеславие»?

— Эффект собаки на сене, — тут же среагировал Мотя, — это гиперболизированный инстинкт выживания, оставшийся нам в наследство от длительной эволюции. Атавизм эволюционного прошлого, когда у нас ещё не было столь сильного мозга и когда обостренность инстинктов играла важнейшую роль в выживании. Сейчас же обостренность инстинкта педалируется сложным мозгом и раздувается во всевозможные мании величия, когда человеку непременно нужно «обладать всеми самками мира» и «собрать сотни миллиардов денег у себя в подвале». Резонный вопрос: «Зачем?» — легко находит быстрый ответ: «Чтобы быть лучше, чем другие!» Человек забывает, что «активы» никаким образом не делают его лучше других. Лучше других ты можешь стать только в том случае, если ты более счастлив, чем они. Ведь суть инстинкта выживания в способности добыть комфорт жизни: безопасность, сытость и радость. О какой безопасности, радости, комфорте и счастье может идти речь у человека, обладающего сотней миллиардов денег? Собака на сене не счастлива. Она беспокойна и несчастлива от собственной бессмысленности. Ведь она чувствует, что вроде бы она что-то делает и, по идее, это должно давать ей какое-то внутреннее успокоение и комфорт, но удивительным образом выходит так, что чем больше собака бегает вокруг стога сена, отгоняя от него всех подряд, тем меньше она счастлива.

— Тщеславие — это ошибочное следствие инстинкта? — жадно спросил я.

— Верно, — кивнул Мотя. — Тщеславие — это ошибочный вывод головного мозга, основанный на базовых инстинктах, изначально «ведущих речь» лишь о безопасности, пропитании и совокуплении. Всё остальное — разнообразие, познание, открытия, самореализация и многое другое — всё это грани творчества, всецело опирающиеся не на автоматизм инстинкта, а на совершаемый сложным разумом свободный выбор.

Это был поворотный момент в понимании мной вопроса тщеславия. Выходит, что тщеславие не является инстинктом! Тщеславие — лишь ошибочная производная инстинкта. Но если автоматизм инстинкта породил тщеславие, то выходит, что и любовь, так или иначе, является следствием инстинкта?

— Тогда что такое любовь? — полюбопытствовал я. — Это верное следствие инстинкта или что? Какая это именно эмоция или чувство? Или что это вообще такое?

— Это верное следствие инстинкта, да, — удовлетворённо произнёс Мотя. — Но дело в том, что любовь — это не чувство, не эмоция. Люди ощущают тягу любви изнутри и пытаются интерпретировать её как эмоцию, как химию. Но инстинктивная химия гормонов — это страсть, являющаяся гранью вожделения. Любые другие проявления человека не встречают сложностей и легко структурируются и объясняются. Любая эмоция или чувство имеют чёткие и ясные определения. Любовь же, если не путать её с инстинктом размножения и с вожделением, остается необъяснённым феноменом. Я бы сказал так, что любовь — это некая форма электромагнитного взаимодействия. Любовь — это тяга разрозненных частей к объединению в одно целое. Именно поэтому любовь так сложно объяснить. Любовь, это выход за рамки разрозненности материи и признание целесообразности её единства. Это истинное принятие усложнения материи на совершенно ином уровне. Вообще, на мой взгляд, социуму нужен новый термин, обозначающий эту форму электромагнитного взаимодействия. Ведь термин «любовь» стал слишком размытым, исковерканным и утратил свою сокровенную суть. Нужно что-то наподобие того, что было в фильме «Аватар» у людей «на’ви» на Пандоре, когда они говорили друг другу: «Я тебя вижу», подразумевая некое единение энергий, целостность двух объектов, ощущение друг друга, некий магнетизм или притяжение. Или взять, к примеру, греческую философию. Там целых семь типов любви. «Эрос» — как стремление к физическому обладанию и инстинктивное сексуальное притяжение — близкое к термину «страсть». «Людус» — поверхностный флирт и секс без обязательств — слово, близкое к «влюбчивости». «Филия» — платоническая любовь и некое бескорыстное уважение и понимание объекта любви — близкое к термину «духовная близость». «Сторге» — нежность, обожание и дружба, основанная на теплых и надежных отношениях, — близкое к классическому понятию «любовь». «Мания» — как совокупность эроса и людуса, форма одержимости объектом любви — близкое к термину «вожделение». «Прагма» — как совокупность людуса и сторге, некая расчетливость в пребывании с партнером, в сексе, общении или отношении друг к другу — близкое к понятию «взаимовыгода». Ну и «агапэ» — совокупность эроса и сторге, некая любовь-самоотдача, где сочетаются и нежность, и надежность, и страсть, и преданность, и даже самопожертвование. И где секс воспринимается как продолжение духовной близости. Такая форма любви, как «агапэ», в нашем социуме встречается крайне редко. И если у обоих партнеров такая любовь взаимна, то я бы назвал это наивысшим земным блаженством. Но у любой медали, как известно, всегда есть две стороны. И вопрос любви не исключение. Вторая сторона медали под названием «агапэ» заключается в угрозе потери смысла жизни, если любящий формой «агапэ» теряет объект любви. Тут всё просто — один раз и навсегда.