Игорь Гарин - Ницше

Цель человечества не в конечных результатах, а только в высших индивидуальностях, которых оно создает из своей среды.

Один великан перекликается с другим через пустынные промежутки времени и, не взирая на своевольных, шумящих карликов, которые копошатся у ног их, продолжают они свою величавую беседу.

Человеку-массе Ницше противопоставляет гения, «взрывчатое вещество, в котором накоплен чудовищный запас силы». Гений всегда ориентировав на невозможное, титаническое, он меньше всего сын своего времени, он всегда дистанцирован от своей эпохи и поэтому ею отвергаем. «Гений — это возвратившееся в настоящее ушедшее в прошлое время, эпоха более древняя, сильная, чем настоящее, он — воплощенная в поступке вечность, amor fati, он — необходимость, а его эпоха — случайность, поэтому гений и царствует над миром».

Эволюция гениальности — таков путь к сверхчеловеку. Только гений имеет подлинную цель, и только его существование не «напрасно». Гений возвышается над человеческим родом, давая последнему ориентиры. Сверхчеловек Ницше — результат эволюции гениальности, «предельное для человека состояние, лишь устремляясь к которому человек может стать Человеком» ( М. К. Мамардашвили ).

Вот она — наша правда: человек, оказавший неизгладимое влияние на культуру XX века, философ, магическое воздействие которого испытывали Рильке, Георге, Музиль, Стринберг, Гамсун, Ибсен, Д’Аннуцио, Гофмансталь, Гальбе, Лондон, Синклер, Бехер, Зудерман, Хух, Шоу, Мальро, Жид, Гауптман, Цвейг, Кайзерлинг, Циглер, Теодор Лессинг, Юнг, Юнгер, Файхингер, Риль, Гаммахер, Бенн, Шпенглер, экспрессионисты, и вот этот человек — предтеча фашизма… Мог ли вообще человек с таким спектром влияния быть примитивным глашатаем насилия? Нужна ли нацизму, коммунизму, всем разновидностям тоталитаризма плюралистическая философия, мудрость, глубина, мощь?

Считать Ницше предшественником фашизма — значит возвышать фашизм.

Проблема — Ницше и национал-социализм — действительно существует. Но суть ее в том, что Ницше был до неузнаваемости исковеркан.

Пресловутый сверхчеловек, для которого не существует якобы никаких норм и запретов, — лишь плод фантазии разгоряченного и озлобленного немецкого, да и не только немецкого обывателя. У Ницше сверхчеловек — это совсем не повелитель, не диктатор над жизнью и смертью других. Это мыслитель и художник, по капле выдавливающий из себя рабскую мораль в долгом процессе мучительного «самоопределения». Благороднейший интеллектуал, Ницше страстно протестовал против опошления и нивелировки личности.

Да, он не желал признать абсолютно за каждым представителем рода человеческого права быть личностью. В массе он находил основную угрозу для развития подлинно творческой натуры. Но так ли уж был он не прав? Разве не дала история бесчисленных примеров того, как легко, в сущности, превращаются люди из личностей в толпу, в стадо покорных и самодовольных существ, как быстро тварь в человеке вытесняет творца?

Если у Ницше речь идет о достоинстве человека как личности, то у нацистов — превосходстве. Яростный протест великого философа против посредственности и унылой серости был деформирован до разновидности массовой, убогой, но страшной идеологии.

Изысканно учтивого, деликатного, скромного до робости человека, которого хозяйки итальянских лавок звали «il piccolo Sante», «маленьким святым», предстояло трансформировать в жуткое подобие «сверхживотного», воинственные кличи которого заполняли «цитатники», носимые солдатами в походных ранцах. Впрочем, автор «Заратустры» предвидел это:

Беги, мой друг, в свое уединение: я вижу тебя искусанным ядовитыми мухами. Беги туда, где веет суровый, свежий воздух! Ты жил слишком близко к маленьким, жалким людям. Беги от их невидимого мщения!.. Не поднимай руки против них. Они — бесчисленны, и не твое назначение быть махалкой для мух. Они жужжат вокруг тебя со своей похвалой: навязчивость — их похвала. Они хотят близости твоей кожи и твоей крови.

Предчувствуя грядущих фальсификаторов, Ницше говорил о необходимости «обвести оградой свои слова и свое учение, дабы в них не ворвались свиньи». Это было утопическое желание: «свиньи» проникают повсюду, для них не существует оград.

Нельзя без возмущения смотреть на то, как зловещие всходы «ницшеанства», а фактически осквернение его памяти, чертополохом разрастались в Германии и Европе. Словно предчувствовавший эту Вальпургиеву ночь, этот шабаш, Ницше писал о зловонном рое ядовитых мух, которые «льстят тебе, как Богу или дьяволу; они визжат перед тобою, как перед Богом или дьяволом. Ну что ж! Они — льстецы и визгуны, и ничего более».

Многое предвидел автор «Заратустры», но даже ему не дано было до конца узнать, на что способны «эти обезьяны», эти «дурно пахнущие», этот «человеческий песок», вознамерившийся стать чингисхановским воплощением сверхчеловеческой тьмы, вышедшей из мюнхенских пивных…

К. А. Свасьян:

Невозможно без содрогания смотреть на этот постепенный и катастрофический слет ядовитых мух, называемый ницшеанством; « жертвоприношение медом », каковым по замыслу философа и должно было быть его учение, в самом скором времени обернулось каким-то почти пословичным « за мухами не видно меду » — зловещий образ, определивший на десятилетия вперед судьбы этой философии. Трудно вообразить себе какое-либо духовное событие да к тому же еще такого ранга, которое подверглось бы бóльшим глумлениям, осквернениям, насильственным искажениям…

Нам долго внушали абсурдную мысль о Ницше — предтече нацизма, абсолютно замалчивая, что подлинные идеологи фашизма со свойственным таким людям бессердечием и злобой интерпретировали творчество великого немецкого мыслителя как душевное извращение, бешеное словоизвращение душевнобольного, патологический результат мании величия и извращенных инстинктов. Один из идеологов арийской теории М. Нордау в нашумевшей книге «Вырождение», подверстывающей Ницше к блестящей плеяде модернистов XIX века (выродков, по глубокому убеждению автора), широко пользовался словарем будущих геббельсов и розенбергов в интеллектуальном изничтожении предтеч культуры века ХХ. Досталось не только «душевнобольному» и «буйнопомешанному», но и его почитателям: «…Кучка восторгающихся Ницше состоит из прирожденных преступников, отличающихся слабостью воли, и из наивных дураков, опьяняющихся созвучием слов».