Игорь Гарин - Ницше

Путь Ницше, полагал Готфрид Бенн, это «отказ от субстанции во имя экспрессии». Мне кажется, Ницше всю жизнь пытался оживить субстанцию, вдохнуть жизнь в материю. Да и саму жизнь постоянно превращал в спектакль, в искусство.

У меня нет сомнений в том, что Одинокий скиталец ставил красоту выше любви, искусство — выше страсти. Собственно, это даже не мнение, а признание самого Ницше:

Я был влюблен в искусство с истинной страстью и в конце концов во всем существующем не видел ничего, кроме искусства — в те годы, когда обыкновенно иные страсти волнуют душу человека.

Искусство не призвано «отражать» жизнь потому, что его задача не в поиске холодных и бесстрастных истин, а в творении ценностей. Этим искусство отличается от науки, рационального познания. Искусство — «метафизическое дополнение действительности, поставленное рядом с нею для победы над нею». Не отражение, а превозможение…

Соответствие искусства жизни не предполагает зеркальности: художник, творец — высшая жизнь, следовательно, ему свойственны сгущение красок, утрирование, крайнее напряжение аффекта, «в высшей степени заинтересованная перекройка вещей». В конце концов, страсть наглядней и достоверней истины: право художника — творить жизнь из себя, деформировать, доводить до гротеска, мифологизировать, обогащать жизнь символом и метафорой, не усмирять стихию…

В искусстве реализм — иллюзия. Вы выражаете то, что возбуждает ваш энтузиазм, что вас обольщает в вещах, но эти ощущения вызваны не самими вещами. Вы только не знаете причин этих ощущений. Всякое уважающее себя искусство считало себя реалистическим.

Эстетика — не сводка предписаний, не правила для руководства художником (нужны ли ему «грамматические предрассудки»?), эстетика — право на свободу, полистилистика, плюральность мифа. Ибо «без мифа культура теряет свой творческий характер природной силы». Следовательно, эстетика — это еще и освобождение природных сил.

Художник не переносит реального, его творчество — создание новых миров. Художник — человек, переделывающий мир по своему образу и подобию, сообщающий миру то, что ему не хватает. Символизация, стилизация, полет фантазии — способы углубления смысла жизни.

Истина не в мире, истина в произведении. Вклад Ницше в эстетику — декларация ее императивности: искусство — главное средство подъема жизненной силы, разновидность воли к могуществу. Оно идет от художника, стимулируя жизнь. Поэтому обладает большей ценностью, чем истина.

Реальный взгляд на действительность, не пробудил бы ничего, кроме отвращения, и был бы равносилен самоубийству. Но, к счастью, наша честность сдерживается противоборствующей силой, избавляющей нас от такой участи: эта сила — искусство как добровольная тяга к иллюзии.

Красота — не качество вещей, но то, что привносится в вещи нами. Красота — результат нашего эстетического созерцания, нашего художественного творчества. Красота — это ложь искусства, делающая выносимой жизнь.

Искусство тем и отличается от науки, что субъективно, пристрастно. В науке действительность предстает пред нами без прикрас, во всей своей наготе. Наука развеивает иллюзии и самообольщения. Научное понимание мира жестоко и бесчеловечно. Искусство, в этом отношении, противовес науки. Оно дает нам силу отвлекаться от суровой правды жизни, видеть существование в известной перспективе, в художественном отдалении, а издали жизнь кажется прекрасной: «Вся скорбь нашего бытия обращается в эстетический феномен; мы можем смеяться, плакать и радоваться».

Подлинная философия невозможна без эстетического отношения к жизни. У искусства нет иного предмета, отличного от предмета философии. Художник — всегда философ, философ — всегда художник, творец новой действительности. Главная цель и философии, и искусства — толкование жизни. Трагическое искусство — форма художественной метафизики-мифологии, выражающей полноту воли и творческую мощь жизни.

В обращенном к Вагнеру предисловии к «Рождению трагедии» читаем:

…Противопоставление искусства «серьезности существования» — грубое недоразумение. Этим серьезным я позволю себе сказать, что мое убеждение и взгляд на искусство как на высшую задачу и собственно метафизическую деятельность в этой жизни согласны с воззрением того мужа, которому я… посвящаю эту книгу.

Я категорически не согласен с противопоставлением ницшеанского эстетизма гуманизму, с одной стороны, и эстетике «искусства для искусства», с другой. Гуманизм, как я его понимаю, направлен на поддержание жизни, питается ее правдой. Разве это не ницшеанский подход? Ницше — эстетик-модернист, первейшее требование которого — свобода от канонов. Искусство должно служить правде жизни — таково кредо Ницше. Но разве искусство для искусства — не удвоенное служение? Разве, удаляясь от жизни в искусство, мы не приближаемся к ее сокровенности, к ее духовной основе? Во всяком случае, для меня модернизм, в корпус которого входит «искусство для искусства», гораздо ближе к истокам бытия, чем искусство реалистическое, так сказать, «отражающее» жизнь.

Ницше не просто принимал «искусство для искусства», но видел в нем величайший стимул жизни, безбоязненное отношение к ее темнотам, страстную жажду жизни. «Человек, испытавший это состояние в себе, ценит его выше всех благ. Он спешит передать его, должен передать, если он художник…» «Искусство для искусства» для Ницше синоним трагического искусства художественной правды незаинтересованного художника: «Перед жизненной трагедией воинственная сторона нашей души совершает свои сатурналии».

Развивая модернистскую эстетику, Ницше отрицательно относился ко всем разновидностям декаданса, вкладывая в это понятие всё, что ведет к снижению жизненной энергии, к упадку. Противоядием против декаданса он считал искусство как выражение воли к могуществу, как главный инструмент этой воли.