Рене Декарт - Рассуждения о методе. Начала философии. Страсти души (сборник)

Рис. 3

Рис. 4

XXXIV. Должно, однако, признать, что в этом движении находится нечто такое, что наша душа воспринимает как действительно существующее, хотя и не понимает, как оно происходит; это, именно, деление некоторых частей материи до бесконечности или неопределенное деление, то есть деление на столько частей, что мы никогда не можем мысленно установить такой малой части, чтобы не понимать, что она делима на иные и того меньшие части. Не может случиться, чтобы материя, уже заполняющая пространство G, последовательно заполняла все неисчислимо меньшие пространства между G и Е, если только какая-либо из ее частиц не приспособит свою· фигуру к бесчисленным мерам этих пространств; а раз так случается, то необходимо, чтобы вообразимые ее частицы, поистине неисчислимые, хоть немного взаимно отодвигались; подобное сколь угодно малое передвижение и будет истинным делением.

XXXV. Но должно заметить, что я говорю здесь не о всей материи, а лишь о некоторой ее части. Ведь хотя мы положим, что в G находятся две или три частицы материи ширины, равной ширине Е, а также много значительно меньших остающихся неделимыми частиц, тем не менее кругообразное движение материи к Е возможно мыслить в том только случае, когда с этими частицами смешаны иные, которые сколь угодно сгибаются и так изменяют свою фигуру, что, будучи связаны с частицами, не изменяющими своей фигуры, а лишь приспособляющими скорость к условиями занятия места, тщательно заполняют все незанятые теми частицами углы. И хотя мы не можем постичь способ, каким совершается это деление до бесконечности, мы не должны, однако, сомневаться, что оно совершается; ибо мы ясно понимаем, что это деление необходимо следует из природы материи, яснейшим образом нами познанной; и мы понимаем даже, что движение материи принадлежит к роду вещей, которые нашей конечной душой не могут быть охвачены.

XXXVI. Отметив, таким образом, природу движения, важно обсудить его причину; а она двояка: во‐первых, общая и первичная причина всех движений, существующих в мире, а затем частная; в силу последней случается, что отдельные частицы материи приобретают такие движения, какими прежде не обладали. Что касается общей причины, то, мне кажется, ясно, что она – не что иное, как сам Бог. Он сотворил материю вместе с движением и покоем и уже одним своим обычным содействием сохраняет во всей ней то самое количество движения и покоя, какое вложил в нее при творении. Хотя бы это движение было только модусом в движимой материи, оно, однако, имеет известное и определенное количество; и мы легко понимаем, что оно может оставаться всегда одним и тем же в отношении к совокупности всех вещей, хотя изменяется в отдельных частях материи: потому мы и думаем, что когда одна частица материи движется вдвое быстрее другой, а эта последняя по величине вдвое больше первой, то столько же движения в малой, сколько и в большой из частиц;

и насколько движение одной частицы делается медленнее, настолько движение какой-либо иной делается быстрее. И мы понимаем, что совершенством в Боге является не только то, что Он неизменен сам по себе, но и то, что Он действует на возможно более постоянное и неизменное; значит, исключая те изменения, верность которых утверждают ясный опыт и божественное откровение и которые мы представляем происходящими без всякого изменения в самом Творце, или верим в то, – исключая все это, мы не должны предполагать в Его творении никаких иных изменений, чтобы отсюда тем самым не утверждать в Нем непостоянства. Отсюда в силу одного того, что Бог при творении материи наделил отдельные части последней различными движениями, наиболее согласно с разумом будет полагать, что Он сохраняет всю эту материю тем самым образом и на том же основании, как создал, и что Он и после удержит в ней то же самое количество движения.

XXXVII. А из этой неизменности Бога могут быть познаны некоторые правила или законы природы: они суть частные или вторичные причины различных движений, замечаемых нами в отдельных телах. Первое из этих правил таково: всякая вещь, поскольку она проста и неделима, всегда остается сама по себе в одном и том же состоянии и изменяется когда-либо только от внешних причин. Так, если некоторая частица материи квадратна, то мы легко убедимся, что она постоянно пребывает квадратной, пока откуда-либо не явится нечто, изменяющее ее фигуру. Раз эта часть материи покоится, мы не думаем, что она когда-либо начнет двигаться, если только не окажется какой-нибудь извне побуждающей ее причин. Не больше оснований полагать, что раз она движется, то добровольно и не побуждаемая ничем иным прекратит свое движение. Отсюда должно заключить, что то, что движимо, поскольку оно существует само по себе, всегда движется. Но так как здесь мы говорим о Земле, устройство которой таково, что все движения, происходящие вблизи нее, быстро замедляются и часто по причинам, которые неизвестны нашим чувствам, то с юных лет мы судим, что эти движения, замедляющиеся по причинам, нам неизвестным, прекращаются произвольно. И мы склоняемся к тому, чтобы судить обо всех случаях так, как, на наш взгляд, испытываем во многих случаях: именно, что движения по природе своей прекращаются, то есть стремятся к покою. Это, конечно, как нельзя более противоречит законам природы; ибо покой противоположен движению, а ничто не может по собственной природе быть относимо к своей противоположности, то есть к разрушению самого себя.

XXXVIII. И действительно, любой опыт с брошенным телом вполне подкрепляет наше правило. Ведь нет другого основания, почему брошенные тела сохранялись бы некоторое время в движении, отделившись от бросающей руки, – кроме того основания, что однажды двинутые тела продолжают двигаться, пока не задержатся встречными телами. И ясно, что они обычно постепенно задерживаются воздухом или иными текучими телами, среди которых движутся, а потому их движение не может быть продолжительным. Что воздух сопротивляется движениям других тел, можно испытывать путем осязания, если сотрясать воздух опахалом; то же подтверждает полет птиц. И нет другой жидкости, которая еще яснее, чем воздух, сопротивлялась бы движениям брошенных тел.

XXXIX. Второй закон природы таков. Каждая частица материи, рассматриваемая в отдельности, всегда стремится продолжать движение не по какой-либо кривой линии, а исключительно по прямой, хотя многие из частиц начинают отклоняться от этого пути в силу встречи с иными частицами, а значит, как было сказано раньше, во всяком движении образуется некоторого рода круг изо всей одновременно движущейся материи. Причина этого закона та же, что и предыдущего, а именно: простота и неизменность акта, с помощью которого Бог сохраняет движение в материи. Он сохраняет движение только таким, каково оно в данный момент, безотносительно к тому, каким оно случайно было немного ранее. И хотя нет движения, которое происходило бы одномоментно, ясно, однако, что все движущееся в различные моменты, которые могут быть отмечены во время движения, предопределено направлять свое движение в какую-либо сторону по прямой линии, но отнюдь не по кривой.