Грэм Харман - Объектно-ориентированная онтология: новая «теория всего»

Вернемся между тем к нашему главному примеру. Что насчет более ранних симбиозов, до 1864 года? Ведь они помогли определить характер Гражданской войны еще до того, как она достигла стадии зрелости. Подсказка, которая может помочь, заключается в том, что между двумя ранее существовавшими объектами возникает симбиоз, при котором «события» являются лишь безошибочным отражением этих объектов в их взаимодействии. Хотя философия с самого начала ХХ века гордилась тем, что заменила существительные глаголами, а статику потоком, это не путь ООО, считающей эти нововведения ложными.

Это значит, что нам нужны имена существительные.

И здесь нет причин презирать старую школьную поговорку о том, что существительное — это либо лицо, либо место, либо вещь. По разным причинам я подозреваю, что большинство объектов, независимо от их масштаба — человеческого или нечеловеческого, — до достижения зрелой формы претерпевает примерно полдюжины симбиозов. Это означает, что в среднем следует искать по два симбиоза, относящихся к каждой категории существительных, причем эти симбиозы можно определить по их необратимости и ощутимому содействию переходу объекта в новую биографическую стадию. Это, конечно, не обязательно должны быть два человека, два места и две вещи. В случае с Голландской Ост-Индской компанией я обнаружил лишь одно лицо в симбиотическом статусе: это Я. П. Кун, успешно приведший компанию к установлению монополии на насилие. Также я обнаружил три места, чье основание либо завоевание заслуживают звания симбиотических: Батавия, восточные Острова пряностей и Малаккский пролив. Наконец, я нашел две обладающие симбиотическим эффектом вещи: это воссозданная должность генерал-губернатора компании, а также ее стратегическая переориентация примерно с 1625 года на внутриазиатские морские перевозки (119). Теперь давайте перенаправим нашу энергию на поиск объектов, с которыми сформировала симбиотическую связь Гражданская война.

Пожалуй, легче всего начать с категории «лица», поскольку мы уже упоминали столкновение между Грантом и Ли как кульминацию войны, а именно эти двое являются ее ключевыми фигурами. Линкольн, несомненно, является величайшей фигурой всего периода, но он был не столько участником войны, сколько ее необходимой каузальной составляющей. Хотя стратегические концепции Линкольна были в целом верны, его, как и отделение штатов Конфедерации, стоит отнести скорее к набору предпосылок, чем к самой войне. Нужно признать, что ставится под сомнение даже ключевая роль Гранта и Ли как полководцев. Случайный, претендующий на оригинальность наблюдатель скажет даже, что Макклеллан, бывший главным организатором войск Союза, заслуживает более высокой оценки, чем Грант. Со стороны южан претендентов на звездный статус среди генералов будет еще больше: это и «Каменная Стена» Джексон, и один из будущих лидеров ку-клукс-клана Натаниэль Бедфорд Форрест, и ирландский иммигрант Патрик Клейберн, преждевременно погибший под Нэшвиллом. При этом мы отмечаем, что у Макклеллана была масса возможностей изменить форму войны, но он совершенно не смог ими воспользоваться. Также и упомянутые генералы Юга попросту никогда не имели того стратегического влияния, что было у Ли. Выше я со всей серьезностью утверждал, что значимый объект должен перед своим успехом испытать некоторый провал, поскольку по-настоящему независимый объект должен некоторым образом не совпадать по фазе со своей окружающей средой, а не просто быть ускоряющей ее действенность безупречно работающей запасной частью.

В случае Гранта ряд неудач случился еще до войны, когда его первоначальная военная карьера завершилась на фоне слухов о злоупотреблении алкоголем, а в войну он вступил всего-навсего предводителем вялой команды добровольцев из Галены в штате Иллинойс. Подъем до симбиотического статуса, вероятно, лучше всего датировать драматическими взятиями им крепостей Форт-Генри и Форт-Донельсон в начале 1862 года, благодаря которым он заслужил прозвище Грант «Безоговорочная Капитуляция». Однако в 1862 году случился еще один, близкий к катастрофическому, провал при Шайло в штате Теннесси, когда атака конфедератов застала Гранта врасплох (именно здесь мой прапрадед Спир Т. Харман, сражаясь под его началом, потерял палец и получил еще две пули). После Битвы в Глуши в 1864 году, которая была его первым сражением с Ли, Грант расплакался, узнав, что потерял почти всю свою армию. Вскоре затем еще случилось признание Грантом собственной вины за ненужное кровопролитие в ходе лобовой атаки при Колд-Харбор. Тем не менее эти слабые либо умеренные неудачи можно поставить Гранту в заслугу как признаки его неполного соответствия своему контексту. Более осторожный, похожий на своих предшественников, генерал мог бы избежать таких неудач; им, однако, недоставало бывшего у Гранта более глубокого понимания конфликта, которым, несомненно, обладал и Линкольн.

В случае с Ли неудачи во многом объясняются самой войной, учитывая его блестящие достижения в довоенной жизни. В первые месяцы конфликта Ли получает плохие отзывы на свои действия против Макклеллана на территории нынешней Западной Вирджинии, затем следует его утомительная служба по укреплению береговой обороны различных атлантических портов. Ли стал командующим армией Северной Вирджинии только после того, как Джонстон был ранен в 1862 году в ходе Кампании на полуострове; только тогда Ли впервые стал тем самым Ли. Его самым большим провалом в поздней части войны, в 1863 году, несомненно, стал приказ об атаке Пикетта в самый центр позиций Союза в ходе битвы при Геттисберге, что привело к полному уничтожению дивизий Пикетта, хотя первоначальный успех этой атаки часто называют «наивысшим достижением (the high-water mark) Конфедерации». Подобные неудачи зачастую воспринимаются не как принижение значимости ответственной за них персоны, а как знак масштабного человеческого характера, находящегося на той стадии, когда он не может стать неотъемлемой частью своего окружения, слиться с ним, но все еще не способен подчинить его себе: или, как в случае с Ли при Геттисберге, уже больше не в состоянии сделать это.

Теперь перейдем от людей к местам, и здесь наш выбор симбиоза может быть еще удивительнее. Битва при Геттисберге завершилась 3 июля 1863 года поражением конфедератов, положив конец второму и последнему вторжению Ли на Север. Часто говорят, что это обширное трехдневное сражение в Пенсильвании стало тем местом, где война для Юга была проиграна. Спустя всего лишь сутки, в очень символический день 4 июля, Грант принял капитуляцию Виксберга в Миссисипи. Хотя взятие Виксберга не столь известно широкой публике, как Геттисберг, оно стало симбиозом, трансформировавшим войну так, как этого не сделал Геттисберг. АСТ-анализ Гражданской войны непременно ранжировал бы Геттисберг как наивысшую точку войны, поскольку это было самое длинное и самое драматичное сражение и ставки были столь очевидно высоки. Если бы атака Пикетта удалась и центр линии войск Союза рухнул, битва открыла бы конфедератам дорогу на земли Севера, принуждая Линкольна к переговорам об окончании войны. С другой стороны, если бы полководец Союза Джордж Мид более агрессивно преследовал отступающие войска Ли и воспрепятствовал их переправе через реку на пути домой, Северовирджинская армия была бы уничтожена; тогда Мид в один прекрасный день мог бы стать президентом Соединенных Штатов, а не был бы вытеснен Грантом из военной и политической истории. Но ничего из этого не имеет особого смысла при рассуждении в симбиотических терминах. Любой из вариантов — победа Ли при Геттисберге либо полный разгром Ли войсками Мида — в лучшем случае был бы равнозначен окончанию войны, а не дальнейшему ее развитию. Виксберг, напротив, означал не конец, а ключевую трансформацию. С падением этого исключительно упорного города Север обрел более или менее устойчивый контроль над всей рекой Миссисипи, хотя официально генералу Натаниэлю Бэнксу пришлось потратить около недели на зачистку последнего оплота Конфедерации в луизианском Порт-Хадсоне.