Арсений Куманьков - Война в XXI веке

Эффект глобализации политики и экономики можно оценивать как положительный фактор, способствующий тому, что большая межгосударственная война перестаёт считаться легитимным инструментом мировой политики. В то же время стоит обратить внимание и на критиков глобализации, чаще всего левых политических теоретиков и социальных философов или представителей нового поколения политических реалистов. Нередко они отмечают, что её роль не исчерпывается пацификацией и миротворчеством. Экономическая, технологическая, промышленная глобализация, интересы капиталистической и политической элиты могут выступать в качестве фактора, если не прямо разжигающего вооружённые конфликты, то поддерживающего войну. Глобализацию также интерпретируют как новый колониализм, диктат запада, тенденцию к унификации и коммодификации [123] Бодрийяр Ж. Дух терроризма. Войны в заливе не было. М.: РИПОЛ классик, 2016.С. 95-120, 131–167; Hobsbawm Е. Globalisation, Democracy and Terrorism. L.: Little, Brown, 2007; Zolo D. Cosmopolis: Prospects for World Government. Cambridge: Polity Press, 1997; McKinley M. Economic Globalization as Religious War: Tragic Convergence. Milton Park, Abingdon, Oxon: Routledge, 2007. . Хотя подобный пессимизм, вероятнее всего, переоценивает глобализацию и её эффекты. Как убедительно доказывает немецкий социолог Эккарт Циммерман, мы не можем игнорировать влияние глобализации, распространения высоких технологий и политики, проводимой мировыми лидерами, на то, как функционирует организованное насилие в том или ином регионе, однако и объяснять любой террористический акт или начало гражданской войны одной лишь ссылкой на глобализацию неверно. «Глобализация может рассматриваться в качестве фонового фактора международного терроризма» [124] Zimmermann E. Globalization and Terrorism // European Journal of Political Economy. 2011. Vol. 27. No. 1. P. 159. , но не как единственный фактор. Всегда необходимо обращать внимание и на локальные особенности, которые могут «включить глобальный “переключатель”» [125] Ibid. P. 155. .

Отдельно от вопроса о глобализации как факторе, который содействует появлению феномена новых войн, необходимо указать и на научно-техническую революцию, предопределившую облик войн XXI в. Как и прежде, военные технологии сверхдороги, поэтому развивать и использовать их по силам только хорошо обеспеченным группам: государствам, организациям, которые финансируются государством, или крупным корпорациям. Однако ряд технологий сделал ведение войны или сопутствующие ей практики (распространение идеологии, рекрутинг, финансирование) куда более простым и быстрым. Особенно важен эффект доступности средств коммуникации и массовой информации, которые в принципе стали одной из важнейших технологий в современной войне. Как считает Мартин ван Кревельд, в середине XX в. новые технологии влияют на войну непредсказуемым образом. Последствия их развития приобрели явно политический характер: «…технологический процесс, который в период между 1500 и 1945 г. способствовал упрочению позиций государства, развернулся в противоположную сторону и в настоящее время зачастую ведет к тому, что государство теряет власть в пользу разнообразных организаций, которые либо не имеют территориальной привязки, либо не обладают суверенитетом, либо и то и другое одновременно» [126] Кревельд М., ван. Расцвет и упадок государства. С. 414. .

Вывод ван Кревельда справедлив лишь отчасти. Действительно, можно согласиться, что технологический рывок на рубеже второго и третьего тысячелетий обладал эмансипаторным и эгалитарным характером. Не в последнюю очередь благодаря развитию технологий появились новые силы, которые по воле государств или вопреки ей стали перенимать часть функций, ранее ассоциировавшихся исключительно с государством. Можно отметить характерную тенденцию к появлению на международной политической арене негосударственных субъектов, которые в последние десятилетия все чаще угрожают подорвать монополию государства на применение насилия, в том числе и военного. Различные повстанческие организации, террористические группы, наркокартели, неправительственные организации и даже экономические корпорации готовы ставить и решать военные цели самостоятельно, ради чего формируют собственные армии или нанимают частные военные и охранные компании (ЧВК/ЧОК). Для обозначения этого процесса передачи военных обязанностей от регулярных армий частным контрактникам в исследовательской литературе используется термин «приватизация войны». Подробнее вопрос о влиянии, которое оказывает активное вовлечение негосударственных армий в военные конфликты современности, будет рассматриваться далее [127] См. гл. 4 наст. изд. .

Тем не менее в связи с этим поспешно было бы делать вывод о закате государства и о том, что государство перестаёт быть основным политическим институтом. Во всяком случае, этот вывод не столь однозначен. В постгероическую эпоху государство может быть заинтересовано в распределении обязанностей и функций между многими игроками. Не в последнюю очередь это касается «грязной» работы, связанной с поддержанием безопасности, особенно, если речь идёт о гуманистической обязанности защищать права человека в глобальном масштабе. В таких случаях государству может быть гораздо выгоднее дистанцироваться от войны, перепоручив её частным военным компаниям или миротворческому контингенту ООН.

Указанные выше процессы – окончание холодной войны, глобализация, развитие технологий, кризис государства и приватизация насилия – вызывают к жизни тип войны, который в исследовательской литературе получил обозначение «новые войны». В главе 1 мы также отметили ряд причин, по которым крупная межгосударственная война в наше время делается мало возможной, особенно если речь идёт о конфликтах между державами, наиболее сильными в военном отношении и развитыми экономически и технически. Нужно понимать, что термин «новые войны» обозначает не способы ведения войны, которых ранее не было, или новизну каждого отдельного их признака. Ново только соединение и одновременное действие всех признаков и характеристик социальной реальности и обозначенных ранее особенностей политического, экономического и технического развития на рубеже XX и XXI вв., которые и обусловили появление новых войн [128] См.: Мюнклер Г. Осколки войны… С. 194–195. . При этом появление новых войн не означает, что они становятся единственной формой вооружённого конфликта. Вместе с новыми войнами продолжают существовать и старые, классические войны, когда государства действуют при помощи своих армий по принципам и нормам больших межгосударственных войн.

Понятие «новые войны» ещё нуждается в определении, однако это не означает, что оно полностью лишено объяснительного потенциала. Согласимся с высказыванием Мэри Калдор: «Новые концепты всегда туманны» [129] Калдор М. Новые и старые войны. С. 384. . Сейчас мы скорее можем дать описание новых войн посредством приведения ряда характеристик, нежели привести точную дефиницию. Взамен мы получаем возможность понять, что происходит с войной в XXI в., как именно и кем она ведётся. Как правило, различные исследователи предлагают разнящиеся критерии, по которым можно описать новые войны (отсюда возможная критика в произвольности этих критериев). Однако сложно не заметить, что ряд особенностей отмечаются одинаково всеми. Ориентируясь на теоретические построения Калдор, Мюнклера и ван Кревельда, мы можем обобщить предложенные этими авторами типологии конфликтов нового типа и выделить наиболее значимые характеристики и признаки новых войн: