Стив Фуллер - Постправда: Знание как борьба за власть

«Теория Z» Маслоу предлагает науке промаркетинговое решение проблемы, как увеличить личные и материальные инвестиции общества в науку, не ожидая того, что граждане станут профессиональными учеными или хотя бы согласятся с ними. Короче говоря, как наука может создать свою клиентскую базу ? Даже сегодня эффект кампаний по общественной пропаганде науки часто меряют количеством абитуриентов, подавших документы на программы научного образования, несмотря на то что многим, если не всем ученым, и особенно физикам, выгоднее было бы получить поменьше абитуриентов и побольше финансирования, чтобы у них было время, место и материалы, необходимые для решения давно назревших теоретических вопросов, для которых сегодня построено слишком много альтернативных моделей [Smolin, 2006]. К этому мы могли бы, разозлив, наверное, профессиональных ученых еще больше, добавить то, что люди должны внедрять науку в свою повседневную жизнь, в том числе в виде метафорических расширений базовых научных понятий и открытий. В истории современных рыночных исследований Маслоу приписывается особая заслуга – он показал, что любители нью-эйджа, вроде бы совершенно не от мира сего, с небольшим числом традиционных обязательств, но с достаточным доходом и весьма тонкими вкусами, смогли стать источником постоянной прибыли для бизнеса, породив в более позднее время маркетинговую стратегию «длинного хвоста» [Anderson, 2006; Андерсон, 2012]. Возможно, пришло время для самой науки обналичить себя, даже если это означает окучивание людей, которые в обычном случае вызывают у ученых лишь раздражение. Далее следует предложение в этом стиле.

Рассмотрим Брайана Кокса, популистского преемника Карла Сагана, ставшего сегодня телевизионным лицом британской космологии. Некоторые из его подписчиков в Twitter , коих набралось один, а потом и три миллиона, несколько лет назад попытались заполонить физический факультет в его родном институте – Манчестерском университете. В свободное от съемок или работы в CERN время Кокс активно лоббирует увеличение финансирования физики [Jeffries, 2011]. Однако эти сферы деятельности не обязательно разводить. На телевидении Кокс заигрывает с темами в стиле нью-эйдж, например, намекает на то, что астрология на ранних этапах сформировала способность людей представлять вещи, происходившие в далеких местах и в давние времена, но при этом способные прямо влиять на формирование и занятия людей, что стало основанием для научного поиска «грандиозной единой теории». Раз так, почему бы не объединить усилия с врачом и автором бестселлеров из Сан-Диего Дипаком Чопрой [Choprah, 1989], который продвигает «квантовую медицину» в качестве персонализированной версии этого общего взгляда на мир? Конечно, Чопру критиковали именно за то, что он практиковал «науку карго-культа», как ее назвал физик Ричард Фейнман [Feynman, 1974; Фейнман, 2015], ссылаясь на островитян Южной части Тихого океана, которые во время и после Второй мировой войны строили полноразмерные картонные копии самолетов, доставлявших им продовольствие и припасы из США и Японии, вероятно, для того, чтобы самолеты продолжали прилетать. По аналогии защитники «квантового лечения» тоже вводят себя в заблуждение, полагая, что, становясь поклонниками квантовой механики или просто рассуждая о ней, они уже поправляют свое здоровье, словно бы идеи из этого подраздела физики имели непосредственное значение для медицины.

Разумеется, в таком неблагосклонном изложении притязания на знание, сделанные в интересах квантовой медицины, представляются весьма сомнительными. Однако, если допустить некоторую долю герменевтической благожелательности, можно разглядеть непрямой путь к связям такого рода, что Чопра желает установить между физикой и медициной, благодаря, скажем, теории «квантовой декогеренции». Ее предложил физик и математик Роджер Пенроуз [Penrose, 1989; Пенроуз, 2003], и она должна была объяснить сознание как квантовые эффекты, возможные благодаря размеру и структуре нейронных путей в мозге. Хотя эта теория остается совершенно спекулятивной, она привлекла внимание других профессиональных ученых, заинтересованных перспективами духовной жизни в рамках современной физической космологии [Kauffman, 2008, ch. 13].

Кастомизация науки поощряет такой именно тип нетрадиционного построения теории, который в конечном счете способен объединить сторонников Кокса и Чопры общей задачей, первоначально ими не замечанной. Однако такие шаги будут предприняты только тогда, когда более традиционные сторонники науки отдадут приоритет продвижению науки, а не только ее защите . Что касается самого Чопры, то, несмотря на суровую критику, предметом которой становились его работы на протяжении последних 25 лет, он сумел привлечь и вполне респектабельных в научном смысле соавторов, в том числе Рудольфа Танци, знаменитого гарвардского невролога, специализирующегося на болезни Альцгеймера. Вместе они рассказывали о скрытых возможностях мозга [Chopra, Tanzi, 2012].

В мире, в котором даже ученые, как и те, кто ими не являются, оказываются в первую очередь заказчиками, а не производителями науки, правильную установку по отношению к предложенному «знанию» занимает «покупатель» ( shopper ). Шопинг – деятельность, которая обычно не заслуживает эпистемического уважения, однако необходимые для нее навыки равны радикально демократизированному варианту знаточества. Шопинг не ограничивается модой, поскольку требует думать о том, подходит ли продаваемый товар личности покупателя. Действительно, мы, как правило, недооцениваем то обратное воздействие, которое обычные покупатели оказывают на моду. Мы примериваем одежду или проводим тест-драйв для автомобиля, прежде чем его купить. И даже если мы покупаем данный товар, потом подгоняем его под себя, тогда как он подгоняет под себя нас. «Кастомизация науки» – это просто еще один шаг в этом направлении.

В британском английском слово «шопинг» имеет еще одно интересное значение, которое позволяет акцентировать тот его смысл, который я отстаиваю. Если вы кого-то «шопите» ( shop ), это значит, что вы стучите властям на этого человека, например, когда вам удалось втереться к нему в доверие, и он признался вам в чем-то криминальном. Этот смысл близок к глубокой итальянской поговорке « Traduttore – traditore », о которой я узнал в студенческие годы, когда в моде был Жак Деррида: «Переводить значит предавать». Хотя часто она понимается в качестве рекомендации оставить надежду на адекватный перевод, лучше понимать ее как формулу превращения двойного отрицания в утверждение: вы создаете впечатление, что время, потраченное на изучение какого-то технического предмета или чьей-то мысли, нужно для того, чтобы последовать ей, но на практике вы намереваетесь ее превзойти либо путем прямого ее оспаривания, либо за счет ее креативного, но некорректного присвоения [Bloom, 1973; Блум, 1998]. Как только вы освоите эту предательскую установку, вы будете готовы жить в ситуации постистины.