Карл Зигмунд - Точное мышление в безумные времена. Венский кружок и крестовый поход за основаниями науки

Иск Нельбёка против Крафта стал поединком между убийцей Шлика и преемником Шлика. И в самом деле, в год выхода в свет книги о Венском кружке (1950) Виктор Крафт получил кафедру на философском факультете. Еще через год коллегой Крафта по факультету стал бывший наперсник и друг Нельбёка Лео Габриэль. Мир тесен.

Никто не ждал, что семидесятилетний Виктор Крафт решит создать новый кружок. В послевоенной Австрии никто ни от кого ничего особенного не ждал. Будущее виделось исключительно мрачным. Венский университет утратил все свои международные связи. Научные достижения межвоенного периода виделись далеким прошлым. Тем не менее, как только Крафт выступил с такой инициативой, его тут же окружила кучка молодых мыслителей, которым не нравилась затхлая атмосфера послевоенной Вены и которые за своими бесконечными дискуссиями зачастую засиживались до самого закрытия тускло освещенных кофеен.

Вскоре эту группу удостоила своим присутствием энергичная молодая женщина из Каринтии, которой предстояло занять место в первом ряду писателей, пишущих на немецком языке. Это была Ингеборг Бахман (1926–1973). Ее стихи, либретто и радиопьесы отражали трагическую насыщенность жизни самой писательницы — будто свеча, горящая с двух концов.

Ингеборг Бахман писала диссертацию под руководством Виктора Крафта. Темой были сочинения бывшего ректора Мартина Хайдеггера, чьи темные рассуждения так часто вызывали раздражение у Венского кружка. Завершив диссертацию, Бахман почти сразу написала восторженную статью о Людвиге Витгенштейне, а затем — радиопьесу о Венском кружке. «В самой Вене Венский кружок давно умер» [512] 512 Bachmann, 2005. , — сокрушался один из героев.

Был среди учеников Виктора Крафта и венский философ и известный скандалист Пауль Фейерабенд (1924–1994), который прекрасно показал себя в вермахте и дослужился до лейтенанта. После войны Фейерабенд, ветеран, получивший ранение на фронте, вернулся к ученым занятиям и к диссертации «К теории базисных предложений Поппера» ( Zur Theorie der Basissätze bei Popper ), в которой развивал старую спорную тему «протокольных предложений», только называл их иначе, чем предлагал Поппер. Фейерабенд нашел свой путь в философию и в кружок Крафта через ежегодные летние встречи в Альпбахе — деревне в Тирольских горах. В послевоенные годы крошечный Альпбах прославился как место встреч интеллектуалов, где бывали знаменитости, в том числе Карл Поппер, Рудольф Карнап, Герберт Фейгль, Эрвин Шрёдингер, Фридрих Хайек и Филипп Франк, приносившие с собой восхитительные ароматы большого мира. И новоиспеченный доктор Пауль Фейерабенд, вдохновленный пребыванием среди таких известных фигур, подал прошение о стипендии в Британский совет, решив сделать себе имя в Англии.

В 1954 году Иоганн Нельбёк умер в возрасте пятидесяти лет — прямо во время собственной лекции дома у некоего доктора Лаусса, философа-нациста на покое. В том же году ушел из университета Виктор Крафт, на сей раз навсегда. Таким образом, место Крафта освободилось. Кадровая комиссия составила примечательный список кандидатов: первое место в нем делили Фридрих Вайсман (Оксфорд) и Карл Фридрих фон Вайцзеккер (Геттинген). С первым мы уже, конечно, хорошо знакомы — он был одним из самых преданных членов Венского кружка. Второй был выдающимся немецким физиком, а впоследствии философом, чьи интеллектуальные достижения при всей своей значимости сильно омрачены участием в разработке немецкой атомной бомбы во время войны; после войны Вайцзеккер стыдился его и пытался отрицать. Следующим в списке стояло имя Белы Юхоса (1901–1971), когда-то одного из младших членов Венского кружка, а затем — некоего Эриха Хайнтеля (1912–2000), который называл себя «сущностным метафизиком» и понимал «человека во всей его целостности как трансцендентальность в бытии». Это, безусловно, очень возвышенные философские убеждения, до того возвышенные, что и не разглядишь. Карнап с удовольствием приводил бы представления Хайнтеля как пример метафизического языка.

На этом этапе кое-кто в министерстве счел нужным провернуть ловкий бюрократический фокус. Сначала вакантную должность понизили до адъюнкт-профессора. Это, очевидно, означало, что блестящие кандидаты из мощных интеллектуальных центров Оксфорда и Геттингена не заинтересуются такой скромной должностью, а значит, этих двоих и спрашивать ни к чему. Вайсмана и Вайцзеккера вычеркиваем! Затем было указано, что доктор Хайнтель выступал перед аудиториями значительно более многочисленными, чем доктор Юхос. Этот красноречивый факт сыграл нужную роль (Отто и Мари Нейрат наверняка создали бы по этому поводу симпатичную инфографическую иллюстрацию с «рядами маленьких человечков»), поэтому работу получил Эрих Хайнтель, после чего — представьте себе! — его скромный статус был повышен до полного профессора [513] 513 Архив Венского университета. . Вуаля!

Бывший лейтенант Фейерабенд утверждает, что «сойдет все что угодно»

В результате этих искусных маневров Эрнста Маха и Морица Шлика сменил в Вене «сущностный метафизик», бывший член нацистской партии — билет номер 9.018.395, — которого после войны сочли «умеренно вовлеченным». Профессор Хайнтель сохранял свою кафедру почти до середины восьмидесятых.

Когда Фридрих Вайсман только приехал в Кембридж, он, несомненно, тешил себя надеждой завершить свою книгу о Витгенштейне.

Однако сам Витгенштейн утратил интерес к их сотрудничеству. Теперь он хотел написать «Философские исследования» самостоятельно, а вскоре вообще перестал принимать Вайсмана у себя. «Он растолстел» [514] 514 The Wandering Scholar, в кн.: McGuiness, 2011. , — заявил философ.

В результате вскоре новоявленный «толстяк» переехал из Кембриджа в Оксфорд, чтобы читать лекции по философии. На новом месте преподавательская карьера Вайсмана пошла в гору, однако вскоре в его жизни произошла череда трагедий. Его жена покончила с собой, а через несколько лет ее примеру последовал сын-подросток. Книга Фридриха Вайсмана «Основы лингвистической философии» ( The Principles of Linguistic Philosophy ), а также его книга о Витгенштейне (с предисловием Шлика, написанным сорок лет назад, и с заметками Вайсмана об их венских беседах) вышли лишь спустя много лет после смерти всех, кто участвовал в их создании.

Незадолго до начала Второй мировой войны Витгенштейн получил место профессора в Кембридже в качестве преемника Дж. Э. Мура, а кроме того, стал гражданином Великобритании. Его немецкий паспорт, как писал сам философ, жег ему карман [515] 515 Письмо Витгенштейна Сраффа, 14 марта 1938. . Теперь, летом 1939 года, Витгенштейн как британский гражданин мог свободно поехать в Берлин. Так он и поступил, чтобы заняться делами сестер. Они с согласия Гитлера вошли в число Ehrenarier, «почетных арийцев», а такое переименование давало возможность оставаться в Остмарке, не боясь нацистов. Такая коммерческая сделка — на самом деле это была именно она — обеспечивала приток в Третий рейх больших сумм в иностранной валюте, ведь состояние семейства Витгенштейн было по большей части инвестировано в Швейцарии, вне пределов досягаемости нацистов. Теперь существенная часть швейцарских вкладов пошла на оплату сертификата, согласно которому сестры Витгенштейна были reinblütig — «истинной крови», то есть, выражаясь понятным языком, не еврейской.