Карл Зигмунд - Точное мышление в безумные времена. Венский кружок и крестовый поход за основаниями науки

Обстановка стремительно накалялась. Витгенштейн начал бурно жестикулировать. В руке у него была кочерга, и оказалось, что ему очень удобно подчеркивать ею свою мысль, подобно дирижерской палочке. Когда он потребовал, чтобы Поппер привел пример этического предложения, тот поглядел на тяжелую железную кочергу, которой размахивал Витгенштейн, и ответил: «Нельзя угрожать докладчику кочергой!» Витгенштейн, застигнутый врасплох, не знал, что ответить, швырнул кочергу на пол и выбежал вон, громко хлопнув дверью.

По крайней мере так рассказывал об этом Поппер. Свидетели запомнили все несколько иначе. Одни говорили, что Поппер сделал свое остроумное замечание уже после того, как Витгенштейн покинул аудиторию. Другие — что Витгенштейн не хлопал дверью. Все сходились на том, что Витгенштейн не смог вынести Поппера дольше пятнадцати минут. Но после этой краткой встречи за Поппером закрепилась репутация человека, перебивавшего Людвига Витгенштейна так же безжалостно, как тот перебивал всех остальных.

Однако за кулисами этого спора лежит не просто несовместимость характеров двух австрийских примадонн. Философию Поппера можно в значительной степени рассматривать как интерпретацию, а иногда и усовершенствование идей Венского кружка. Поппер подчеркивал различия, а Венский кружок их сглаживал, но, в сущности, мыслили они на одной волне. Однако в одном воззрения Поппера фундаментально расходились со Шликом, Карнапом и компанией, причем именно в том, что они называли поворотным моментом в философии.

Поппер всегда был твердо убежден, что философские вопросы — это отнюдь не мнимые проблемы, вызванные неправильным употреблением языка. Он резко возражал против витгенштейновского видения философии как борьбы «против зачаровывания нашего интеллекта средствами нашего языка» [518] 518 Цит. по: Витгенштейн, 2018b, § 109. . Поппер отвергал идею, будто великие проблемы философии объясняются тем, что «язык пребывает в праздности» [519] 519 Цит. по: Витгенштейн, 2018b, § 38. .

Поппер отмечал в автобиографии, что взял себе за правило никогда не спорить о словах и их «настоящем» смысле, еще когда ему едва исполнилось пятнадцать: «Как я думаю до сих пор, в этом и состоит самый верный путь к интеллектуальной гибели: в забвении реальных проблем во имя проблем вербальных» [520] 520 Цит. по: Поппер, 2014. . Однако для человека с такими принципами Карл Поппер обладал редким талантом извращать слова своих оппонентов и побеждать врага его же оружием. О чем бы ни шла речь — о загадках или о проблемах, о фальсификации или о верификации как сути науки, — когда доходило до дела, слова всегда играли в философском стиле Поппера главную роль.

Не прошло и недели после скандала с Людвигом Витгенштейном, как Поппер написал Расселу, что для него честь оказаться на одной стороне с Расселом. Однако Поппер выразил некоторую досаду, что Рассел не сыграл в дебатах более яркой роли. В этом не было необходимости, ответил Рассел. Поппер держался так, что было ясно: он вполне способен постоять за себя.

Так и было. Остановить восхождение звезды Карла Поппера было уже невозможно.

В 1947 году Виктор Крафт неофициально спросил Поппера, не заинтересует ли его предложение занять кафедру Морица Шлика, однако Поппер совершенно недвусмысленно ответил, что не собирается покидать Англию — здесь он на своем месте. И верно. Пройдет двадцать лет, и он станет сэром Карлом Поппером, а когда лорд Рассел скончался, немного не дожив до столетия, сэр Карл занял его место, став, пожалуй, самым известным философом своего времени.

Людвиг Витгенштейн оставил кафедру в Кембридже в 1947 году, чтобы полностью посвятить себя своей бесконечной рукописи. Теперь он проводил почти все время в Ирландии, бывал в США и несколько раз наведывался в Вену. Для поклонников кинематографа этот период венской истории знаком по гнетущей атмосфере «Третьего человека» [521] 521 «Третий человек» — кинофильм режиссера Кэрола Рида, вышедший в 1949 году (Великобритания). .

Пауль Фейерабенд пытался зазвать Витгенштейна в кружок Крафта. В автобиографии «Убить время» ( Killing Time ) он описывал свои старания так: «Я приехал в семейную резиденцию Витгенштейнов [во Дворец Витгенштейнов, который тогда еще не был снесен]. Вестибюль был просторный и темный, повсюду черные статуи в нишах. «Что вам угодно?» — спросил бестелесный голос. Я ответил, что хочу увидеть герра Витгенштейна и пригласить его в наш кружок. Настала долгая пауза. Затем голос — это был дворецкий, который говорил из маленького, едва различимого окошка в дальнем конце вестибюля — послышался снова: «Герр Витгенштейн слышал ваши слова, но ничем не может помочь»».

Впрочем, через несколько дней герр Витгенштейн передумал, и его изможденная фигура появилась на встрече кружка Крафта, пусть и с опозданием на час. Он сел, минуты две послушал Пауля Фейерабенда, потом перебил его: «Прекратите! Так не пойдет». После чего занял место своего собрата — бывшего лейтенанта — и в целом, похоже, получил от этого вечера массу удовольствия. Но на самом деле у Людвига Витгенштейна был рак, как и у его отца. Ложиться в больницу философ не пожелал. Поэтому он перебрался в дом своего врача на Стори-уэй в Кембридже. Один раз, надписывая письмо, он ошибся в адресе — Стори-энд. Это и правда был его последний адрес.

Двадцать девятого апреля 1951 года Витгенштейн попросил квартирную хозяйку передать его друзьям, которые должны были навестить его завтра, что он прожил чудесную жизнь; в тот же день он испустил дух.

Спустя два года вышел его главный труд по философии языка — «Философские исследования». Витгенштейну все же удалось найти нужную структуру: книга была задумана как альбом с набросками пейзажей, где одни и те же места были показаны много раз, но с разных точек зрения, соединенные плотной сетью тропинок без начала и конца.

Афоризм «Смысл слова — это его применение в языке» превратился в мантру, как и прославленные, освященные временем утверждения из «Трактата», труда, который, по словам автора, был для «Философских исследований» все равно что сильный ветер в лицо для путника. Витгенштейн хотел, чтобы новая книга была связана с «Трактатом» — тогда оба труда были бы показаны «в нужном свете». Эпиграфом для своей книги он выбрал слова самого австрийского из всех драматургов — Иоганна Нестроя: «Главное в прогрессе — что он всегда кажется масштабнее, чем на самом деле». Это замечание эхом повторяет последнюю фразу из предисловия к «Трактату» — что ценность этой книги в том, что она показывает, «как мало дает решение этих проблем».

Это была ложная скромность: на самом деле автор «Трактата» когда-то думал, будто довел философскую мысль до пределов. Напротив, автор «Исследований» понимал, что никаких правдоподобных пределов он не найдет.