Карл Зигмунд - Точное мышление в безумные времена. Венский кружок и крестовый поход за основаниями науки

Последняя лекция Морица Шлика в летнем триместре 1936 года была назначена на 22 июня. Нельбёк еще рано утром решил, что сегодня тот день, когда он убьет Морица Шлика, а затем застрелится сам. Сунув револьвер в карман пиджака, он около восьми часов вышел из квартиры. Хозяйка спросила, вернется ли он к полудню. Нет, ответил Иоганн Нельбёк.

Молодой философ из Крандельна добрался до университетского квартала Вены и стал ждать у так называемой Адвокатской лестницы. Шлик свернет в противоположную сторону — к Философской лестнице. Нельбёк уселся на скамью неподалеку и снял револьвер с предохранителя.

Шлик приехал на трамвае D. На одной остановке с ним в трамвай села его студентка. Они обменялись несколькими фразами. Погода стояла чудесная. Когда они вошли в здание университета, студентка побежала вперед, чтобы успеть занять место в аудитории.

Убийство на Философской лестнице

Нельбёк догнал Морица Шлика на Философской лестнице и выстрелил в него четыре раза. Три ранения были смертельными. Затем убийца, вместо того чтобы направить оружие на себя, спокойно дождался ареста. Когда полиция увела его, он был словно в ступоре. Впоследствии он заявил, что напрочь забыл о своем плане покончить с собой.

Новости о преступлении распространились по зданию, будто лесной пожар.

Это нацисты! — гласила первая версия.

Нет, это Нельбёк! — гласила вторая. Вот и убийца перед тем, как выстрелить, выкрикнул: «Вот тебе, жалкий трус!»

Да нет же, нет, все было совсем не так! Он сначала выстрелил, а потом уже закричал: «Ах ты гнусный развратник!»

Лесной пожар всегда тянет свои щупальца во все стороны.

На допросе Нельбёк взял на себя всю ответственность за свое деяние. Он пришел к убеждению, что Шлик будет вредить ему до самой смерти. А теперь, когда с ним покончено и дело сделано, ему, Иоганну Нельбёку, решительно все равно, что будет дальше.

В Австрии в это время было чрезвычайное положение, и по этой причине Нельбёка вполне могли сразу же казнить, но возникли сомнения, отдает ли убийца себе отчет в своих действиях. Но это требовало серьезного процесса, причем в общем судебном порядке. А во время дознания выяснилось, что Мориц Шлик не имел ни малейшего отношения к тому, что Нельбёку отказали в должности в Volksheim .

Лео Габриэля привлекли в качестве свидетеля, но в суде он не показался. Он заявил, что во время процесса вынужден находиться в Инсбруке. Так что его роль в этом преступлении навсегда осталась неясной. О связи со студенткой Сильвией Боровицкой в ходе процесса тоже по всеобщему согласию умолчали. Нельбёк на суде подчеркивал не личную, а философскую подоплеку своего деяния. Он утверждал: «С моей точки зрения, поведение Шлика отражало отсутствие всяческих сомнений в его так называемом научном миропонимании».

Судья подвел итог: Шлик, по мнению Нельбёка, «отнял у него любовь, веру и средства к существованию». Однако в глазах суда Иоганн Нельбёк был полностью в ответе за свое преступление. Его сочли виновным в убийстве и в незаконном владении огнестрельным оружием и приговорили к десяти годам тюрьмы.

Через полтора года он снова стал свободным человеком.

И само преступление, и последовавший суд широко освещались в прессе. Не каждый день один философ убивает другого. Криминальные хроники смаковали «печальное ощущение, что конфликты философского толка могут стать мотивом для убийства».

Нельбёка описывали как «человека чисто философской конституции, почти без мускулов и со скверной осанкой», с тонкими губами и лицом, единственной отличительной чертой которого были «философские очки» в толстой оправе. Очевидно, те, кто занимается философией, не особенно ценятся в обществе — или не ценились в те годы.

Едва улеглась первая волна потрясения, как повсюду стали выражать симпатию к подсудимому и резко осуждать его жертву, причем все это было нашпиговано антисемитскими выпадами. На это давались полуофициальные ответы, цели у которых были все-таки благороднее, чем у обвинений, но от этого они не становились утешительнее. Подчеркивалось, что Шлик чистый ариец, что он никогда не покидал лона протестантской церкви, что никаких двух евреек-ассистенток у него никогда не было вопреки распространившимся слухам: он нанял только одного еврея, библиотекаря, да и того ненадолго.

Появились и трогательные некрологи. Молодая писательница Хильда Шпиль, которая училась у Шлика и защитила докторскую диссертацию под руководством Карла Бюлера на тему «Репрезентативная функция фильма», писала в ежедневной газете Neue Freie Presse : «Не так часто ученый становится примером совершенства для своих учеников, подобно Морицу Шлику… Нет никого, кто не научился бы у него не только ясности мысли, но и чистоте моральных принципов» [469] 469 Neue Freie Presse, 24 июня 1936. .

Однако такое теплое отношение к покойному отнюдь не разделял автор передовицы в одном из самых популярных журналов фашистской Австрии Schöner Zukunft [470] 470 Название журнала переводится как «Прекрасное будущее». (Прим. пер.) . Называлась она «Призыв к испытанию совести» ( Mahnung zur Gewissenserforschung ) и была подписана анонимным «профессором Австриакусом». Там с большой симпатией описывалось непримиримое «столкновение мировоззрений» между молодым одиноким доктором Нельбёком и Морицем Шликом, этим «кумиром венского еврейства». Профессор Австриакус подчеркивал «подлинно пугающую» сторону дела: ведь доктор Нельбёк не родился психопатом, а лишь стал им «под влиянием радикально разрушительной философии, которую проповедовал доктор Шлик».

Красноречивый, хотя и анонимный, автор сокрушался о том, что под руководством доктора Шлика так называемый Венский кружок прилагал все усилия, чтобы «подорвать репутацию Австрии как христианского государства». Даже после роспуска связанного с ним Общества Эрнста Маха его учение, пусть и «запрещенное, поскольку оно развращало людей и культуру», почему-то продолжало открыто преподаваться в главном университете Австрии. Кто сосчитает, сколько невинных студенческих душ оказались навеки погублены учением Морица Шлика? Кроме того, автор сообщил, что бедный Иоганн Нельбёк страшно огорчался всякий раз, когда его мучитель Шлик излагал в аудитории свою нигилистическую философию. Нетрудно представить себе душевные муки юных студентов, когда они слышат с кафедры слова, отрицающие все, что было для них свято.

Завершалась статья благочестивыми призывами: «Преподавать философию в Венском университете в христианско-немецкой Австрии впредь должны только философы-христиане! И следует надеяться, что страшное убийство в Венском университете ускорит окончательное решение еврейского вопроса к полному всеобщему удовольствию» [471] 471 Schönere Zukunft, 12 июля 1936. . Так писал профессор Австриакус, мечтая о светлом будущем.