Арман Николи - Фрейд и Льюис. Дебаты о Боге

Мне как психиатру трудно поверить в то, что такие события совсем не включают в себя эмоции, даже в случае Льюиса. Чувствовать для нас легче, чем мыслить, и наши чувства нередко управляют нашими решениями и поведением больше, чем мысли. Быть может, травматические переживания детства в какой-то степени лишили Льюиса доступа к эмоциям. Это подтверждает его автобиография. Так, он отмечает: «Взлеты и падения в эмоциональной жизни отца… породили во мне, когда я еще не мог этого сформулировать, некоторое недоверие или неприязнь к чувствам как к чему-то неуютному, смущающему и даже опасному» [196] Lewis, Surprised by Joy , p. 4. .

Но разум, несомненно, сыграл важную роль в обращении Льюиса. Он понял, что его неверие основано на недостатке знаний. В одном письме вскоре после перехода к вере он объяснял это так: «Меня останавливало… скорее не то, что мне трудно поверить, но недостаток знаний… нельзя верить во что-либо, не зная, что это такое» [197] Lewis, The Letters of C . S . Lewis to Arthur Greeves , pp. 426–427. . Только изучение Нового Завета дало ему нужные знания, так что он начал понимать вещи, в конечном итоге ставшие фундаментом его веры.

Переход к вере Льюиса во многом похож на тот опыт обращения студентов, который я изучал. Во-первых, все обратились в современном либеральном университете, где к таким переживаниям относились скорее подозрительно. Во-вторых, и Льюис, и эти студенты восхищались авторитетами, видели в них те качества, которых не хватало им самим. Льюис думал о жизни великих писателей и некоторых преподавателей Оксфорда, гарвардские студенты сравнивали себя со сверстниками, и те явно на них сильно повлияли. В-третьих, и Льюису, и студентам нужно было осознанно устремить свою волю к тому, чтобы открыть ум для изучения доказательств. Льюис начал читать греческий текст Нового Завета; испытуемые студенты обычно вступали в группы изучения Библии в кампусе. Они удостоверились в исторической надежности этих текстов и начали понимать, что их Главный Герой – не просто персонаж, умерший две тысячи лет назад, но «живая реальность» – Тот, Кто уникальным образом понимал Себя и с Кем можно вступить в личные отношения. В-четвертых, и Льюис, и студенты после обращения отмечали, что новая вера придала им сил. Они находили позитивные изменения в своих отношениях с людьми, улучшилась их самооценка, характер. И люди, которые знали этих студентов или Льюиса до и после обращения, подтверждали, что это не выдумка.

Но можно ли объяснить эти изменения с точки зрения психологии? Может быть, и Льюис, и эти студенты пережили нервный срыв? Если бы Льюис проходил сеанс психоанализа у Фрейда, не нашел бы последний у него признаков «навязчивого невроза» или «галлюцинаторного психоза»? Факты позволяют ответить отрицательно. Эмоциональное расстройство, как его понимал Фрейд (и как его сегодня понимает большинство психиатров психодинамического направления), обусловлено бессознательными конфликтами, существенно снижающими дееспособность пациента в важных сферах жизни. Психиатр исследует, насколько ухудшилось качество жизнедеятельности у пациента, чтобы решить, нуждается ли он в лечении. Все факты говорят: если бы Фрейд работал с Льюисом, тот не увидел бы ухудшений, а скорее восхищался бы своим пациентом – с его блестящим умом и литературным даром, – как восхищался апостолом Павлом и своим близким другом Оскаром Пфистером. Опытный клиницист Фрейд увидел бы, что Льюис после обращения стал эмоционально более зрелым и что его силы только возросли. Может, он согласился бы с выводом известного психоаналитика Эрика Эриксона: человек, совершивший подобный духовный переход, «в юные годы всегда внезапно взрослеет или становится старше, чем его родители и учителя, и очень рано обращается к тому вопросу, о котором иные люди почти бесплодно думают всю жизнь – к вопросу о том, как защитить свою жизнь от нравственного разложения и как заставить смерть придавать смысл жизни» [198] Erikson, Young Man Luther , p. 261. .

В прошлых главах мы разбирали вопросы, связанные с философией жизни, говорили о вере и неверии, о переходе из одного состояния в другое (от атеизма к вере). Но существует множество, вероятно, бесконечное, других вопросов, связанных с этими. Вера и неверие представляют собой два несовместимых мировоззрения, а потому они дают совершенно разные ответы на вопросы о том, как относиться к жизни и смерти, к любви и утрате и также к сексуальности. И Фрейд, и Льюис давали совершенно четкие ответы на такие вопросы, и порой их ответы радикально расходятся.

Счастье – самая желанная для нас, самая неуловимая и самая загадочная сторона жизни. Люди страстно хотят обрести то, что, по их мнению, сделает их счастливыми: крепкое здоровье, привлекательную внешность, идеальный брак, детей, удобное жилище, успех, славу, финансовую самостоятельность… Однако не всем это приносит счастье. Несчастье встречается не реже. Как всем известно, огромное число американцев страдает от клинической депрессии – устойчивой формы несчастья – и значительное количество из них решает положить этому конец, совершив самоубийство. (В США за год более четверти миллиона людей совершают попытки суицида, около 30 тысяч – «успешно».)

Я часто спрашиваю студентов: «Как вам кажется, окружающие вас люди счастливы или нет?» и всегда слышу отрицательный ответ. Меня этот факт удивляет. Я говорю: «В отличие от большинства людей в мире, у вас есть все: юность, здоровье, ум, любая еда, одежда, удобное жилище, образование, привлекательное будущее и т. д. Почему вы несчастны?» Обычно я слышу в ответ: нам не хватает глубоких взаимоотношений. Все вокруг, говорят мои студенты, гонятся за успехом. Когда же я спрашиваю, как их сверстники понимают успех и какие ценности им навязывает окружение, они отвечают: «Слава и благополучие».

Что же такое счастье? Можно ли дать ему определение? Величайшие мыслители прошлого столетиями пытались найти ответ. Иные пришли к выводу, что счастье – иллюзия и его никогда не достичь. «Человек не бывает счастлив, но всю жизнь ищет то, что, как он думает, принесет ему счастье», – пишет Артур Шопенгауэр, немецкий философ, чьи труды оказали влияние на Фрейда. За другими определениями стоит та или иная философия жизни. «Что есть счастье? – спрашивает Фридрих Ницше, философские взгляды которого также повлияли на Фрейда. – Чувство, что у тебя больше сил, что ты преодолел сопротивление».

Хотя и Фрейд, и Льюис стремились четко описывать переживания и эмоции, их представления о счастье радикально расходятся. На первый взгляд это может показаться странным: в конце концов, даже если они в силу разных взглядов ищут счастье в разных местах, почему они должны давать отличные определения этому состоянию? Однако при внимательном рассмотрении мы можем понять, что суждения о счастье каждого из них отражают, соответственно, материалистические представления о мире одного и опыт духовной жизни другого. Это поразительный контраст.