Станислав Бескаравайный - Бытие техники и сингулярность

Однако, чтобы признать онтологическую самостоятельность техники, необходимо показать возможность ее существования без жизни: пока человек, остающийся живым существом, обеспечивает функционирование техники, всегда можно поставить вопрос о целостности ее как самостоятельной структуры. И если эмпирических подтверждений возможности самостоятельного существования и развития пока нет, а мысленные эксперименты не дают однозначных ответов (фантастику, к сожалению, нельзя считать добросовестными мысленными экспериментами), то необходимо показать качественное отличие технического и биологического — уточнить различие между техникой и жизнью.

Как правило, эту проблему увязывают с созданием четкого критерия различия организма и механизма, это одна из самых старых проблем во взаимодействии философии и биологии, как наук. На каждом этапе развития науки приходилось формулировать очередной набор таких критериев. Однако совершенствование техники через несколько десятилетий ставит под вопрос достижения ученых предыдущих лет. Размытие критерия различия организма и механизма ставит целый ряд проблем: этических, политических, технологических. Следовательно, уточнение критерия неизменно сохраняет свою актуальность.

Рассмотрим несколько типичных примеров размытия критериев. Дж. Вуджер еще в 1929 году предложил целостный набор из пяти подкритериев, которые в сумме должны были давать однозначный вывод [233, с. 45].

Во-первых, он указал на «внутреннюю организующую связь» между частью организма и целым. Однако достаточно взглянуть на мотор современного автомобиля, который рассчитан на взаимодействие с данной конкретной моделью и может функционировать, лишь когда работает электроника машины, чтобы усомниться в чисто техническом статусе этого мотора. Даже если расширить толкование указанного критерия и представить часть организма как неотъемлемую, не могущую существовать без целого, в то время как механизм можно разбирать на составляющие, то сейчас существует пересадка органов, а множество производств непрерывного цикла нельзя останавливать ни на минуту.

Во-вторых, организм компенсирует изменения в окружающей среде внутренними изменениями. Но орбитальные станции копируют бактерию: чтобы обеспечить поддержание стабильной внутренней температуры и давления, они расходуют запасенные вещества и энергоресурсы.

В-третьих, независимость жизни от человеческого ума и, напротив, зависимость техники. Здесь так же произошло размытие критерия. Требование автономности космических аппаратов, охранных систем и компьютерных программ соблюдается все более успешно. Компьютерные вирусы, написанные один раз, затем существуют совершенно независимо от создателя. А курица на птицеферме не может прожить и пары часов в случае отключения технологического комплекса — задохнется.

В-четвертых, эволюция жизни, определяющая существование данного конкретного организма. На данный момент практически невозможно отрицать эволюции технических устройств, пусть эта эволюция специфична, но «естественный» отбор среди танков и моделей мобильных телефонов очевиден любому, кто станет изучать историю техники. Если шире применять категорию «исторического», то, казалось бы, вопросы будут сняты — перед нами две линии эволюции, одна биологическая, другая техническая, их просто не следует смешивать. Однако сам принцип «живое из живого» уже нарушен, из неорганических материалов собрали ДНК бактерии, и эта бактерия смогла осуществить деление, то есть размножалась [188].

В-пятых, организмы могут быть генетически родственны друг другу. Однако родственны и технические изделия — изоморфизм определяется схожими задачами и аналогичной проектной документацией.

Можно возразить, что если живой природе генетически заданная информация неотделима от организма, то в технической реальности информация о создании технических изделий существует отдельно от них [50, с. 42] Однако и здесь существуют сложности: на жесткий диск компьютера можно записать практически всю информацию о его же сборке, о программном обеспечении и т. п. Генетический материал давно уже может храниться годами отдельно от организма, и расшифровка ДНК становится рутинной процедурой. Можно было бы сказать, что критерием выступает «возможность обращения» с технической информацией: человек может ею распоряжаться, а никакая ящерица свой код ДНК не считывает.

Критерии, сформулированные Дж. Вуджером еще в 1929 году, разумеется, устарели; они ценны именно тем, что сегодня опровергаются на уровне обыденного знания. Если же говорить о современных критериях, которыми оперируют сами биологи, то показательная обзорная статья И. Я. Павлинова «Концепции рациональной систематики в биологии» [170]: автор, в процессе анализа разнообразных подходов к классификации живых существ, пытается найти некие общие критерии, которые можно было бы использовать для наиболее универсальной и безошибочной систематики. Но когда им последовательно перебираются различные систематики, создававшиеся в процессе развития биологии, то всплывает тенденция — в их основе все больше лежат не чисто биологические качества живых существ (пусть даже их эволюция), но общие онтологические. К примеру, предлагается строить систематики по образцу математических фракталов [16]. Но тогда неизбежно возникает проблема: как отличить систематику живых существ от системности мира в целом? И чем такая систематика не будет подходить для описания техники?

Сравним соотношение биологического и технического с отношениями неживой природы и биологического. Далеко не сразу был преодолен разрыв между живым и неживым, существует множество переходных форм (те же вирусы). Жизнь покоряла все новые пространства, трансформируя себя, одновременно изменяя Землю. Так же и с более сложной ступенью развития материи — техникой. Первое преодоление качественного рубежа, само создание техники, лишь один из витков спирали ее развития. Человеческое сознание было единственным вместилищем информации о технических устройствах. Сейчас информация все более, если так можно выразиться, отделяется от человеческого мозга — в книгах она оставалась лишь потенциально используемым набором знаков, компьютеры же претендуют на независимое от человека мышление.

Рассматривая технику исключительно в утилитарном ключе, лишь как инструмент — мы неизбежно сужаем рамки ее восприятия. Одна из проблем антропоцентрического понимания техники — постоянные попытки представить ее в качестве инструмента по выполнению очередного социального идеала. Но если рассматривать техническую реальность как нечто объективное, то человек — настолько же необходимая составляющая техники. Как и техника необходима для существования общества. То есть чтобы сформулировать новый критерий, необходимо рассмотреть взаимодействие человека и машины в контексте развития технологии.