Фридрих Паульсен - Введение в философию

И подобно тому как высшая деятельность разума не имеет формы планомерного и преднамеренного делания, так и сам разум в своем происхождении не есть результат планомерной работы. Рассудок не сделан, а вырос. Дело происходило не так, что кто-нибудь между лишенными еще рассудка людьми, познавая полезность вещи, выдумал выведение и заключение, понятия и суждения, а все это произошло в постепенном росте, как духовный естественный продукт. Первичную форму рассудка можно видеть в инстинкте, этой поразительной способности предвоспринимать еще не существующее как существующее и вводить его в действие как мотив. Между тем как связи стереотипных реакций ослабляются и между отдельными членами ряда начинает пробегать подвижное размышление, из инстинкта возникает мало-помалу рассудок. Конечный результат представляется как цель, деятельность – как средство; с этим мы имеем в самой примитивной форме познание причины и действия.

Таким образом, для всех сторон духовно-исторической жизни имеет силу следующее: необходимое и целесообразное образуется не прозревающим разумом по намерениям и планам, а возникает мало-помалу, подобно формам органической жизни, путем самопроизвольного роста. И что справедливо об отдельных органах и произведениях, то справедливо и о самой сущности исторической жизни. Народ переживает единую жизнь; всякое историческое изображение, знает оно само об этом или нет, представляет ее как единство; расчленяя ход истории на периоды, оно привносит в него мысль об органическом единстве. Во все времена напрашивалось сравнение народной жизни с жизнью индивидуальной: большие ступени, детство, юношество, зрелый возраст, старчество повторяются здесь; оборачивая дело, можно сказать также, что основной закон развития народной жизни повторяется в жизни индивидуальной. Народ же не выдумывает себе своей жизни, чтобы потом выполнить ее по плану, а вырастает мало-помалу, бессознательно для самого себя; лишь оглядывающийся назад историк видит в жизни его единство и гармонию. То же происходит и в индивидуальной жизни. Человек не выдумывает хода своей жизни. Конечно, в юношеском возрасте думается, будто нужно поставить себе цель, выработать план и тогда можно будет по этому последнему преобразовать жизнь и воздействовать на мир. Юность рационалистична в своем воззрении, она верит в мысли и их силу преобразовывать действительность; все революции исходили от юношей. В старости же и мышление делается историческим: человек видит, как мало он сам делал свою собственную жизнь, как последняя формировалась под влиянием окружающей среды, судьбы и каких-нибудь сначала незначительных, по-видимому, случайностей. Прежде всего все значительнее и значительнее выступает на вид исторически наследованное содержание жизни. Юноша думает, что с него лишь начинается мир и что он должен возродить его из своей собственной головы; чем дольше живешь, тем больше замечаешь, как ничтожно расстояние, пройденное от той исходной точки, к которой юноша бодро и с большими планами повернулся когда-то спиной.

А теперь итог: намеренное делание, приготовление по планам играет и в духовно-исторической жизни вовсе не очень большую роль. Тот же закон образования оказывается господствующим как в телесном мире, так и в духовном; не с помощью предмыслящего рассудка, а путем самопроизвольного развития из зародышевых зачатков происходят органические образования как в природе, так и в истории. Основная категория действительности есть рост, а не делание; даже произведения человеческого духа обнаруживают в общем форму непреднамеренного происхождения; делание по намерениям составляет лишь небольшую второстепенную форму происхождения.

Оглянемся на точку отправления этих рассуждений. Три формы понятия о мире, три космологические гипотезы представились нам мыслимыми: антропоморфический теизм, атомизм и пантеизм.

Изложенное в предыдущих отделах имело в виду показать, что первая гипотеза не только не есть доказанная теория, но вообще не обладает формой научной теории. Понимание естественной и исторической действительности, находившее свое завершение в предположении разума-строителя, планомерно составившего все целое по понятному нам намерению, вытеснено на всех пунктах более поздним пониманием, эволюционно-историческим. И было бы простым самообманом, если бы вздумали допустить, что это воззрение, лишившись своих посылок, может все-таки удержаться. Но что, как некоторые думают, исчезнет в свою очередь и эволюционно-историческое воззрение, как преходящая мода, это маловероятно; оно может претерпеть еще некоторые изменения, но до тех пор, пока перевес останется за научными интересами, антропоморфический теизм не оттягает у него уже никакой области.

Теперь поднимается вопрос: которое из остающихся двух представлений заслуживает предпочтения? Что более отвечает фактам, атомизм или пантеистический монизм?

В обширных сферах господствует в настоящее время взгляд, будто материалистический атомизм есть мировоззрение, к которому принуждает нас наука, будто Дарвином устранена единственная связывавшаяся с ним до сих пор трудность; что построению мира из атомов теперь не противостоит будто бы никакого существенного препятствия. Среди приверженцев и противников Дарвина распространено мнение, будто бы предположением или последним выводом его взгляда являются ненужность божества или какого-нибудь начала единства и объяснимость действительности из естественно-закономерного взаимодействия частей.

Я считаю это заблуждением: учение о развитии не предполагает собой атомистической метафизики и не благоприятствует ей. Оно вообще вовсе не имеет такого тесного отношения к метафизике, как это обыкновенно предполагается; оно, как и всякое объяснение отдельных фактов, одинаково примиримо как с идеалистически-пантеистической метафизикой, так и с материалистически-атомистической. Решение между этими двумя формами мировоззрения зависит от более общих соображений. А эти последние, как кажется мне, не дают повода к тому, чтобы искать решения мировой загадки в атомах; напротив, со всех сторон я вижу указания скорее на другое воззрение. Я намечу те соображенияе которые имеют для меня решающее значение, не требуя признания за ними силы принуждающих доказательств. Вообще, пора бы миновать тому времени, когда думали, будто путем логических демонстраций можно вывести необходимость того или другого понятия мира. Доказательства в пользу последних воззрений на вещи сводятся в сущности к тому, чтобы показать, как факты приводят к такому-то завершению наших попыток построения их, или как они, так сказать, сами сходятся в направлении этих воззрений.