Георг Гегель - Наука логики. Том II. Субъективная логика. (Материалистически структурирован)

Нет поэтому никакого другого истинного деления, кроме того, при котором понятие отодвигает само себя в сторону, как непосредственную , неопределенную всеобщность; именно это неопределенное создает его определенность или, иначе говоря, создает то обстоятельство, что оно есть некоторое особенное . И то , и другое есть особенное, и потому они соподчинены . И то и другое, как особенное, есть вместе с тем противостоящее всеобщему определенное ; в этом смысле они называются подчиненными всеобщему. Но именно потому это всеобщее, в противоположность которому определено особенное, тем самым скорее само есть также лишь одно из противостоящих. Если мы говорим здесь о двух противостоящих , то мы должны поэтому также сказать, что оба они составляют особенное не только вместе , не только как бы в том смысле, что они лишь для внешней рефлексии одинаковы в том отношении, что оба они суть особенные, а в том смысле, что их определенность друг против друга есть по существу вместе с тем лишь одна определенность, та отрицательность, которая во всеобщем проста и едина (einfach ist).

Различие, каковым оно обнаруживает себя здесь, таково, как оно есть в своем понятии и тем самым в своей истине. Все предыдущие различия обладают этим единством в понятии (248). Как непосредственное различие в бытии, оно есть граница некоторого другого ; в том виде, в каком оно выступает в рефлексии, оно есть относительное различие и положено как соотносящееся по существу со своим другим; здесь, стало быть, единство понятия начинает становиться положенным ; но вначале оно есть лишь свечение (der Schein) в некотором другом. — Переход и разложение этих определений имеют лишь тот истинный смысл, что они достигают своего понятия и своей истины; бытие, наличное бытие, нечто, или целое и части и т. д., субстанция и акциденции, причина и действие суть, взятые сами по себе, определения, созданные мыслью; как определенные понятия они постигаются постольку, поскольку каждое из них познано в единстве со своим другим или противоположным. — Например, целое и части, причина и действие и т. д. еще не суть такие разные, которые были бы определены по отношению друг к другу, как особенные , ибо хотя они в себе и доставляют одно понятие, однако их единство еще не достигло формы всеобщности ; и точно так же то различие , которое имеется в этих отношениях, еще не обладает той формой, по которой оно есть единая определенность. Например, причина и действие суть не два разных понятия, а лишь одно определенное понятие, и причинность, как всякое понятие, есть нечто простое .

Что касается полноты, то оказалось, что определенность особенного полностью исчерпывается различием всеобщего и особенного и что лишь эти два определения составляют его особенные виды. В природе мы находим, правда, более двух видов одного какого–нибудь рода, равно как и эти многие виды не могут иметь вскрытого выше отношения друг к другу. Но в том–то и состоит бессилие природы, что она не в состоянии сохранить и выразить собой строгость понятия и растекается в такое чуждое понятию слепое многообразие. Многообразие ее родов и видов и бесконечная разность ее образований может вызывать в нас восхищение , ибо в восхищении нет понятия , и его предметом служит то, что лишено разумности. Так как природа есть вне–себя–бытие понятия, то ей предоставлено растекаться в этой разности, подобно тому как дух, хотя он и имеет понятие в образе понятия, пускается также и в представливание и носится по бесконечному многообразию представлений. Многообразные роды и виды, встречающиеся в природе, не должны считаться чем–то более высоким, чем произвольные причудливые мысли духа в его представлениях. И те и другие, правда, являют нам повсюду следы и предвосхищения понятия, но не изображают последнее в верном отображении, так как представляют собой сторону его свободного вне–себя–бытия; понятие есть абсолютная мощь именно потому, что оно может свободно отпускать имеющееся в нем различие, дозволять ему, чтобы оно приняло образ самостоятельной разности, внешней необходимости, случайности, произвола, мнения, в которых, однако, мы должны видеть не более, чем абстрактный аспект ничтожности .

Определенность особенного, мы это видели, проста как принцип , но она проста также и как момент тотальности, как определенность, противостоящая другой определенности . Понятие, поскольку оно определяет или различает себя, направлено отрицательно на свое единство и сообщает себе форму одного из своих идеализованных моментов бытия ; как определенное понятие оно обладает наличным бытием вообще. Но это бытие имеет смысл уже не голой непосредственности , а всеобщности, т. е. такой непосредственности, которая равна самой себе благодаря абсолютному опосредствованию и которая вместе с тем содержит в себе также и другой момент — сущность или рефлексию. Эта всеобщность, которой облечено определенное, есть абстрактная всеобщность. Особенное имеет всеобщность внутри самого себя как свою сущность; но поскольку определенность различия положена и тем самым обладает бытием, всеобщность есть в нем форма, а определенность, как таковая, есть содержание . Всеобщность становится формой постольку, поскольку различие выступает как существенное, точно так же как, наоборот, в чисто всеобщем оно имеется лишь как абсолютная отрицательность, а не как такое различие, которое положено как таковое.

Определенность есть, правда, абстрактное , противостоящее другой определенности; однако эта другая определенность есть лишь сама всеобщность; последняя постольку есть также абстрактная всеобщность; и определенность понятия или особенность есть опять–таки и не что иное, как определенная всеобщность. Понятие в ней находится вне себя ; поскольку именно понятие находится в ней вне себя, абстрактно–всеобщее содержит в себе все моменты понятия; оно есть (α) всеобщность, (β) определенность, (γ) простое единство обеих; но это единство непосредственно , и поэтому особенность выступает не как тотальность. В себе она есть также и эта тотальность и опосредствование ; она есть по существу исключающее соотношение с другим или снятие отрицания , а именно, другой определенности — той другой , которая, однако, только предносится уму в виде мнения, ибо непосредственно она исчезает и обнаруживает себя как то же самое, чем должна была быть ее другая . Следовательно, эту всеобщность делает абстрактной то обстоятельство, что опосредствование есть лишь условие , или, иначе говоря, что оно не положено в ней самой . Так как оно не положено , то единство абстрактного имеет форму непосредственности, а содержание — форму безразличия к своей всеобщности, ибо оно не выступает как та тотальность, которую представляет собой всеобщность абсолютной отрицательности. Абстрактно–всеобщее есть, стало быть, хотя и понятие , но как лишенное понятия , как такое понятие, которое не положено как таковое.