Джон Милль - О подчинении женщины

Темперамент этот может быть назван менее благоприятным для тех качеств, которые требуются от работающего в кабинете государственного деятеля или от судьи. Такое заключение было бы совершенно верно, если бы из сказанного о нервном темпераменте необходимо следовало, что люди, способные к сильному возбуждению, всегда будут приходить в возбужденное состояние; но ведь это чисто вопрос воспитания. Сильное чувство служит орудием и элементом к сильному самообузданию; но оно должно быть воспитано в этом направлении. В этом случае оно образует не только героев импульса, ко также и укротителей самих себя. Опыт и история показывают, что самые страстные характеры относились с наибольшей фанатической суровостью к чувству долга, если их страстная натура была приучена к этому самоподавлению. Судья, произносящий справедливое решение в таком деле, где его чувства сильно заинтересованы одною из сторон, из той же самой силы чувства почерпает твердое сознание долга и правосудия, то сознание, которое помогает ему одержать победу над самим собою. Этот возвышенный энтузиазм, выводя человека из его обыденного характера, подвергает самый этот характер усиленной переработке. Цели и стремления, овладевающие человеком в этом исключительном состоянии, становятся типом, к которому он приравнивает и которым он оценивает свои чувства и поступки всякого другого времени. Его обычные житейские виды управляются и перестраиваются типом восторженного состояния, хотя оно, по физической природе человека, имеет только временной, переходный характер. Опыт народов и отдельных личностей нисколько не показывает нам, чтобы люди с впечатлительным темпераментом были в среднем выводе менее способны к разумно-мыслительной или практической деятельности, чем менее страстные существа.

Французы и итальянцы, без всякого сомнения, от природы более склонны к нервной страстности, чем тевтонские племена, и обыденная, заурядная жизнь их, по крайней мере по сравнению с англичанами, представляет несравненно более поводов к сильным душевным волнениям; но разве народы эти менее ознаменовали себя в области науки, в общественной деятельности, в сфере легального права или на военном поприще? Мы имеем основания заключать, что древние греки, подобно своим потомкам и преемникам, были одним из самых страстных народов в среде человечества. Бесполезно спрашивать, в какой отрасли человеческого прогресса они не были мастерами. Римляне, также южная нация, по всей вероятности, были первоначально одарены тем же темпераментом; но суровый характер их национального быта, напоминающего Спарту, сделал их образцом противоположного народного типа: великая сила их естественных чувств выказывается именно в том упорстве, какой первоначальный темперамент нации умел сообщить ее искусственным понятиям. Если указания эти поясняют, что можно сделать со страстным от природы народом, то ирландские кельты служат наиболее красноречивым примером того, чем может сделаться подобный народ, предоставленный самому себе (если только можно назвать предоставленным самому себе такой народ, который в продолжение многих столетий находился под непосредственным влиянием дурного управления и был воспитан католическою иерархию в искреннем почитании католических верований). Итак, ирландский характер должен считаться очень неблагоприятным условием. И однако, когда отдельные личности были обставлены мало-мальски благоприятными шансами, какой народ обнаружил более горячую способность к самым разнообразным отраслям личной деловой годности? Подобно тому, как французов без всякого для них ущерба можно сравнивать с англичанами, ирландцев со швейцарцами, греков или итальянцев с германскими племенами, так же точно и женщины по сравнению с мужчинами будут найдены в среднем выводе способными к тем же занятиям, только при неодинаковой степени умения в том или другом частном деле. Но что женщины были бы одинаково способны ко всему вообще, если бы воспитание их задалось целью не увеличивать, а исправлять недостатки, порождаемые их темпераментом, не вижу ни малейшего повода в том сомневаться.

Предположим, однако, что женские умы и в самом деле изменчивее, подвижнее мужских от природы, менее способны выдерживать одно и то же продолжительное усилие, более склонны разбивать способности между многими частными предметами, чем в целом составе идти по одному пути к высочайшей точке, какая может быть достигнута: все это может быть справедливо в применении к женщинам, какими мы знаем их теперь (хотя не без полновесных и многочисленных исключений), и все это только показывает, что женщины остались позади первоклассных умственных силачей мужчин именно в тех предметах, где наиболее требуется, по-видимому, такое поглощение ума одним родом идей и занятий. При всем том здесь различие заключается только в роде умственной энергии, а не в самой этой энергии и не в практической ее важности, и нужно еще доказать, действительно ли эта исключительная работа одной мозговой области, поглощение мыслящей способности одним предметом, сосредоточение ее на одном деле составляют нормальное и здоровое положение умственных сил даже при теоретических задачах. На мой взгляд, то, что выигрывается таким сосредоточением в частном случае, теряется в пригодности ума для других целей жизни. Я положительно думаю, что даже в области отвлеченной мысли ум несравненно больше сделает, часто возвращаясь к трудной задаче, чем не отрываясь от нее ни на минуту. Но всяком случае для практических целей, от высшей до низшей их области, всего полезнее способность быстро переходить от одного изучаемого предмета к другому, не выпуская ни одного из них из виду, а этой способностью женщины обладают по преимуществу в силу той самой изменчивости, которою их попрекают. Быть может, способность эту они получают от природы, но развивают в себе дрессировкой и воспитанием. Ведь почти все занятия женщин слагаются из многого множества мелких забот, на каждой из которых ум не может остановиться даже на одну минуту, но должен переходить к другим мелким заботишкам; если же что-нибудь требует более обстоятельного раздумья, то для того нужно красть время у своих досужих минут. В самом деле, было замечено часто, что женщины обладают способностью раздумывать при таких обстоятельствах и в такое время, когда мужчина вообще отказался бы от всякой к тому попытки. Хотя женский ум отдан только мелочным заботам, тем не менее он не может оставаться в праздном бездействии, как это часто бывает с головой мужчины, когда он свалит с себя то, что привык считать деловою обузою своей жизни. Женщина же хлопочет о чем ни попало, и хлопоты эти могут продолжаться до совершенного упадка их сил.