Георг Гегель - Наука логики. С комментариями и объяснениями

Дух — ключевое понятие философии Гегеля, обозначающее высшую умственную способность, высшую реализацию ума, ум как верховное начало, не просто разумное, но умопостигаемое устройство всего. Дух, сознающий конечное, – например, это способ решения задач, инженерный ум, а дух, сознающий свою сущность, – это живое начало мышления, запуск мышления, философский ум или мировой ум, делающий все не просто существующим, а живым благодаря мысли.

Но они вообще могут быть чем-то истинным, лишь поскольку они суть соединение их понятия и реальности, их души и их тела. Такие целостности, как государство, церковь, перестают существовать, когда разрушается единство их понятия и их реальности; человек (и живое вообще) мертв, когда в нем отделяются друг от друга душа и тело. Мертвая природа – механический и химический мир (если под мертвым понимают именно неорганический мир, иначе оно не имело бы никакого положительного значения), мертвая природа, если ее разделяют на ее понятие и ее реальность, есть не более как субъективная абстракция мыслимой формы и бесформенной материи. Дух, который не был бы идеей, единством самого понятия с собой, понятием, имеющим своей реальностью само понятие, был бы мертвым духом, лишенным духа, материальным объектом.

Бытие достигло значения истины, поскольку идея есть единство понятия и реальности; бытием обладает теперь, следовательно, лишь то, что есть идея. Поэтому конечные вещи конечны, поскольку они в самих себе имеют реальность своего понятия не полностью, а нуждаются для этого в других, – или, наоборот, поскольку они предполагаются как объекты и тем самым имеют в самих себе понятие как внешнее определение. Самое высшее, чего они достигают со стороны этой конечности, – это внешняя целесообразность. В том, что действительные вещи не совпадают с идеей, выражается их конечность, неистинность, в соответствии с чем объекты определены механически, химически или внешней целью каждый сообразно своей сфере и в присущих объективности отношениях. Возможность того, что идея не вполне выработала свою реальность, не полностью подчинила ее понятию, основывается на том, что у нее самой ограниченное содержание, что так же как она по существу своему есть единство понятия и реальности, точно так же она по существу своему и их различие; ведь только объект есть непосредственное, т. е. лишь в-себе- сущее, единство. А если бы какой-нибудь предмет, например государство, вовсе не соответствовал своей идее, т. е., вернее, если бы оно вовсе не было идеей государства, если бы его реальность – наделенные самосознанием индивиды – совершенно не соответствовала понятию, то это означало бы, что отделились друг от друга его душа и его тело; душа отлетела бы в отдаленные сферы мысли, а тело распалось бы на отдельные индивидуальности. Но, составляя по существу своему их природу, понятие государства есть в них столь могущественный импульс, что они вынуждены придавать ему реальность (хотя бы лишь в форме внешней целесообразности) и принимать его таким, какое оно есть, иначе они должны были бы погибнуть. Самое плохое государство, реальность которого менее всего соответствует понятию, поскольку оно еще существует, все еще есть идея; индивиды еще повинуются властвующему понятию.

Гегель сближает неистинность и конечность – ведь в обоих случаях истина не осуществляется как единственное правомочное полагание бытия, последнее возникает не «каким положено», а положено ему быть дальше, как закону положено быть незыблемым, – а как его ограничили неположенным, не имеющим достаточных оснований образом.

Импульс – не просто стимул, но «заряд», как мы говорим «заряд бодрости», «кофе меня зарядил». Гегель рассуждает о том, что даже если для граждан государство бесполезно, оно все равно стимулирует их к таким взаимодействиям, которые иначе были бы для них обременительны. Когда эти взаимодействия осуществляются, граждане видят их результаты в государственной жизни, в отличие от бытового общения, которое может быть как об стенку горох. Телом государства оказываются граждане, как состав государства, «свод» его деятелей, а душой – законы, принимаемые не просто на разумных основаниях, но, как отмечает Гегель, и с «умными» целями – закон не только должен способствовать оптимальному распределению сил и средств, но и ставить целью умное начало их жизненного использования. Это помогает Гегелю понять идею не просто как образец, идеал для строительства общества, но как цель ума, позволяющую ему оставаться сосредоточенным и не рассыпаться на объективации.

Но идея имеет не только более общий смысл истинного бытия, единства понятия и реальности, но и более определенный смысл единства субъективного понятия и объективности. Ведь понятие как таковое само уже есть тождество себя и реальности; ибо неопределенное выражение «реальность» не означает вообще ничего другого, кроме определенного бытия; а таким бытием понятие обладает в своей особенности и единичности. Далее, объективность равным образом есть целокупное понятие, перешедшее из своей определенности в тождество и слившееся с самим собой. В указанной выше субъективности определенность или различие понятия есть видимость, которая непосред ственно снята и возвращена в для-себя-бытие или в отрицательное единство, есть приписываемый предикат. А в этой объективности определенность положена как непосредственная целокупность, как внешнее целое. Идея теперь оказалась понятием, снова освободившимся от непосредственности, в которую оно было погружено в объекте, освободившимся, чтобы обрести свою субъективность, и отличающим себя от своей объективности, которая, однако, в равной мере определяется этим понятием и лишь в нем имеет свою субстанциальность. Это тождество было поэтому правильно определено как субъект-объект ; оно столь же формальное или субъективное понятие, сколь и объект как таковой. (…)

Реальность – в буквальном переводе с латыни означает «вещественность», «мир вещей»; и именно поэтому Гегель считает этот термин недостаточно определенным: из него непонятно, говорится ли о вещах как об осуществлении замыслов или соответствии мыслей о них, или же речь идет о вещах как обстоятельствах существования, в том числе обстоятельствах мысли. Поэтому Гегель терминологически употребляет слова «истина» и «действительность», а слово «реальность» использует для обозначения того, что идея вообще имеет касательство к вещам, к чему-то сбывающемуся как вещь для других или для самой себя. Например, любой замысел реален, потому что видит себя как реализацию при определенных условиях, а мечта реальна настолько, насколько она сюжетна.