Эпиктет - Размышления. В чем наше благо? Готовому перейти Рубикон [сборник]

Очнись и приди в себя! Проснувшись же и убедившись, что тебя тревожили только сны, ты вновь пробудись и смотри на все происходящее так же, как ты только что смотрел на сонные видения.

Я состою из тела и души. Для тела все безразлично, ибо оно не способно к различию. Для души же безразлично все то, что не есть ее действие. А все ее действия зависят от нее же самой. Но и из действий – лишь имеющие отношение к настоящему. Ибо будущее и прошедшее – уже безразличны.

Труд для руки и нога не идет вразрез с природой, пока рука и нога делают то, что им свойственно. Точно так же и труд для человека как человека не идет вразрез с природой, пока он делает то, что свойственно человеку. Но если он не идет вразрез с природой, то он и не есть зло.

Сколько наслаждений испытали грабители, распутники, отцеубийцы, тираны!

Не замечаешь ли ты, что простые ремесленники, приспособляясь до известной степени ко вкусу невежд, тем не менее крепко держатся разума своего искусства и не отступают от него? Не ужасно ли, что архитектор или врач более чтят разум своего искусства, нежели человек свой собственный разум, общий у него с богами!

Азия, Европа – только уголки мира, весь океан – капля в мире, гора Афон – ком земли в мире. Все настоящее – мгновенье вечности. Все ничтожно, непостоянно, подлежит исчезновению. Все исходит от одного общего руководящего начала непосредственно или же в силу необходимой связи. И пасть льва, и яды, и все вредоносное, как шипы или тина, есть сопринадлежность совершенного и прекрасного. Не воображай же, что оно чуждо тому, что ты чтишь, но постоянно возвращайся мыслью к источнику всего.

Кто видел настоящее, тот уже видел все, бывшее в течение вечности, и все, что еще будет в течение беспредельного времени. Ибо все однородно и единообразно.

Чаще размышляй о связи всех вещей, находящихся в мире, и об их взаимоотношении. Ибо все они как бы переплетены между собою и поэтому в содружестве друг с другом, следуя друг за другом в определенном порядке. Это объясняется непрерывностью движения, общей согласованностью и единством сущности.

Приспособляйся к обстоятельствам, выпавшим на твою долю. И от всего сердца люби людей, с которыми тебе суждено жить.

Всякое орудие, приспособление, утварь будут в хорошем состоянии, если будут исполнять дело, ради которого они созданы, хотя здесь создавший эти предметы и не находится при них. Что же касается вещей, созданных природой, то творческая сила находится внутри их и пребывает с ними. Поэтому ее следует особенно чтить и быть уверенным, что если ты будешь вести себя согласно ее пожеланиям, то все будет тебе по душе. Точно так же и все, принадлежавшее к Целому, по душе ему.

Если ты сочтешь за благо или зло что-либо, не зависящее от твоего выбора, то тебе придется за наличность подобного зла или отсутствие подобного блага обращаться с упреками к богам и ненавидеть людей, действительно являющихся причиной наличности зла или отсутствия блага или только подозреваемых в этом; при таком отношении к подобным вещам нам придется во многом поступать несправедливо. Если же мы будем считать благом или злом только то, что зависит от нас самих, то не будет уже никакой причины обвинять бога или объявлять войну людям.

Все мы содействуем единой общей цели, одни со знанием и пониманием, другие бессознательно. Поэтому-то, думается мне, Гераклит и говорит, что и спящие также действуют и содействуют происходящему в мире. Но каждый содействует по-своему: и разнузданный хулитель, и тот, кто пытается противодействовать происходящему и устранить его. И такие люди нужны миру. Следовательно, тебе предстоит решить, к кому себя сопричислить. Тот, кто правит Целым, все равно использует тебя надлежащим образом и обратит тебя в одного из содействующих и соучастников. Но пусть твое участие не будет подобно тому дурному и глупому стиху в драме, о котором упоминает Хрисипп [62] Греческий философ Хрисипп (281/278 до н. э. – 208/205 до н. э.), один из основателей стоицизма, уподоблял людские пороки нескладным стихам, попадающимся в комедиях, которые, не имея никакой ценности сами по себе, содействуют общему впечатлению, произведенному пьесой. Слова философа переданы Плутархом. .

Разве солнце берется за дело дождя или Асклепий за дело Деметры? А светила? Не разнятся ли они между собой и не содействуют ли они в то же время друг другу?

Если боги задавались каким-нибудь намерением относительно меня и долженствующего произойти со мной, то их намерение прекрасно. Ведь бога, лишенного намерений, трудно и помыслить. А по какой причине должны они были бы стремиться причинить мне зло? Какой прок был бы от этого им или Целому – предмету их наибольших забот? Если же они не имели никаких намерений относительно меня лично, то уже, конечно, имели относительно Целого вообще; но и в таком случае я должен приветствовать и любить свой удел, как соединенный необходимой связью с Целым. Если же у богов вообще нет никаких намерений (такая вера противоречила бы благочестию), то не будем ни приносить жертв, ни молиться, ни клясться, не будем, одним словом, делать ничего такого, что мы делаем, как люди, убежденные в существовании богов и в их общении с нами [63] Намек на равнодушных «богов» Эпикура, живущих блаженной жизнью, но не принимающих никакого участия в делах земных и небесных. . Но если даже у богов нет никаких намерений относительно нас, то ведь я сам могу иметь намерения относительно самого себя – и должен рассмотреть, что мне полезно. Каждому полезно то, что согласно с его строем и природой. Моя природа – существа разумного и гражданственного. Для меня, как Антонина, град и отечество – Рим, как человека – мир. И только полезное этим двум градам есть благо для меня.

Происходящее с каждым из нас полезно Целому – этого достаточно. Но при внимательном наблюдении можно убедиться и в том, что вообще все, полезное для одного человека, полезно и другим людям. Полезное следует тут брать в более широком смысле, распространяя его и на вещи безразличные.

Постоянное повторение представлений в амфитеатре и тому подобных местах может под конец опротиветь, и однообразие – сделать зрелище докучным. То же приходится терпеть и всю жизнь. Ибо и вверху, и внизу – все одно и то же и из одного и того же. Но до коих же пор?

Постоянно думай о смерти различного рода людей, посвятивших себя различным занятиям, принадлежавших к всевозможным племенам, и дойди таким образом до Филистиона, Феба, Ориганиона. Затем перейди к другим классам. И нам придется отправиться туда же, куда отошло столько красноречивых ораторов, столько знаменитых философов, как Гераклит, Пифагор, Сократ, столько героев древности, а за ними столько военачальников и тиранов, затем Евдокс, Гиппарх, Архимед [64] Евдокс Книдский (ок. 408 – ок. 355 гг. до н. э.) – древнегреческий математик и астроном. Создатель общей теории пропорций и геоцентрической модели с 27-ю концентрическими сферами, вращающимися вокруг Земли. Гиппарх (ок. 180–125 гг. до н. э.) – древнегреческий астроном. Составил каталог положений звезд и впервые разделил их на классы, в соответствии с силой свечения. Архимед из Сиракуз (ок. 287–212 гг. до н. э.) – древнегреческий ученый, математик, техник. Автор «закона Архимеда», изобретатель «архимедова винта», «архимедовой спирали» и пр. и другие люди, даровитые, возвышенного образа мыслей, трудолюбивые, искусные, уверенные в себе, и даже такие обличители тщеты и мимолетности человеческой жизни, как Менипп [65] Менипп (III в. до н. э.) – философ-киник, сатирический писатель, обличитель пороков, которым был предан сам (Менипп был жаден и занимался ростовщичеством.) Когда его ограбили, удавился от горя. Диоген Лаэртский считал, что «Менипповы сатиры» были созданы Дионисием и Зопиром Колофонскими и, ради смеха, приписаны Мениппу. Поклонником и пропагандистом «Менипповых сатир» был знаменитый писатель-сатирик поздней античности Лукиан из Самосаты, современник и корреспондент Марка Аврелия. и ему подобные. Все они – помни об этом – уже давно лежат в земле. Что в этом ужасного для них? А что для тех, имена которых уже совсем позабыты? Лишь одно действительно ценно: прожить жизнь, блюдя истину и справедливость и сохраняя благожелательность по отношению к людям лживым и несправедливым.