Николай Кузанский - Сочинения в 2-х томах. Том 2

Я не сомневаюсь, что это созерцание одолеет все рассудочные методы всех философов [77] Совпадение этих слов с формулой Бернарда Вагинга из «Похвального слова знающему незнанию» — одни из поводов считать «Апологию» написанной не (только) рукой Николая. , хотя и трудно расстаться с привычным. Не замедли сообщить мне о твоих успехах: только это и поддерживает меня, словно некая божественная пища, в моем неизменном стремлении благодаря науке незнания достичь, насколько позволит Бог, наслаждения от той жизни, которую теперь я созерцаю издали и к которой стремлюсь быть с каждым днем ближе. И достичь ее, божьим даром отрешившись от здешнего, да позволит Бог, бесконечно возлюбленный, во веки благословенный.

Возлюбленные братья! Покажу вам наконец, как обещал раньше, легкий путь [79] Или: «удобный», «всегда открытый путь». Ср. Прост, о мудр. II. к таинственному богословию. Зная, что вас ведет ревность Божия, я считаю вас достойными его драгоценных и изобильных сокровищ и прошу Всемогущего ниспослать мне дар слова свыше, потому что только Он сам может показать себя; тогда я смогу понятно для вас рассказать о чудесах, открывающихся превыше всякого чувственного, рассудочного и интеллектуального видения.

Но попытаюсь ввести вас в священную темноту с помощью простейшего и общеизвестнейшего примера. Потом, когда вы проникнете туда и ощутите среди мрака присутствие неприступного света, пусть каждый по-своему способом, какой ему пошлет Бог, неустанно пытается приблизиться к нему и здесь на земле сладостно предвкусить тот пир вечного счастья, на который мы званы Словом жизни через Евангелие вечно благословенного Христа.

Если я, человек, собрался вести вас к божественному, то это можно сделать только посредством уподоблений. Но среди человеческих произведений я не нашел более удачного для нашей цели образа Всевидящего, чем лик, тонким живописным искусством нарисованный так, что Он будто бы смотрит сразу на все вокруг. Таких есть много, и прекрасных, — лучник на площади в Нюрнберге, картина превосходного живописца Рогира в брюссельской ратуше, другая в Кобленце в моей капелле св. Вероники, в бриксенском замке изображение ангела с оружием церкви и многие другие в разных местах. Но вам нужно для практического руководства такое изображение, которое можно было бы всегда видеть, и поэтому посылаю вам картину, какую смог достать, со всевидящим ликом. Назову ее иконой (iconam) Бога. Укрепите ее где-нибудь, скажем на северной стене, встаньте все на равном расстоянии от нее, вглядитесь — и каждый из вас убедится, что, с какого места на нее ни смотреть, она глядит как бы только на одного Тебя, и брату, стоящему на востоке, лик кажется глядящим на восток, стоящему на юге — на юг, на западе — на запад. Прежде всего вас должно будет удивить, как это может быть, что взгляд обращен на всех и на каждого: воображение стоящего на востоке никак не постигает, чтобы взгляд иконы был обращен еще и в другую сторону, восточную или южную. Потом пусть брат, стоявший на востоке, встанет на западе и увидит, что взор устремлен на него на западе так же, как раньше на востоке; зная, что сама икона неподвижна и неизменна, он удивится этому изменению неизменного взора. Даже если он будет переходить с востока на запад, не сводя глаз с иконы, он все равно увидит, что взгляд иконы переходит вместе с ним; перейдет ли он обратно с запада на восток, взор его тоже не покинет. И будет удивительно, что взор движется, не двигаясь, и воображение опять не сможет постичь, что взор движется и вместе с идущим тебе в противоположном направлении навстречу. Только когда, желая убедиться в этом, брат попросит другого брата, глядя на икону, перейти от востока к западу, пока сам переходит с запада на восток, и спросит его, идущего навстречу, переходит ли взор иконы вместе с ним, и услышит, что совершенно так же взор движется и в противоположном направлении, он поверит; а если не поверит, не поймет, что такое возможно. Так, веря сообщениям, он узнает, что взгляд иконы не оставляет никого, даже движущихся в противоположных направлениях, и убедится, что неподвижный взор движется к востоку так, что вместе движется и к западу, и к югу так, что вместе и к северу, и в направлении какого-то одного места так, что вместе и ко всем сразу, и следит за одним движением так, что и за всеми одновременно. А подумав о том, что этот взор никого не оставляет, он поймет, что за каждым икона так же пристально смотрит, как за ним одним, не способным и представить кого-то другого предметом такой же точно пристальной заботы; и поймет тогда, что тщательнейшая забота [бога] о малейшем творении ничуть не меньше, чем о величайшем и о Вселенной в целом.

Через такую вот чувственную кажимость (аррагеntia), любезные братья, словно через некое упражнение в благочестии, я предполагаю подвести вас к таинственному богословию. Начну с трех полезных для дела замечаний.

Прежде всего, считаю необходимым заранее предполагать, что любая кажимость, какую мы можем наблюдать на нашей иконе Бога, будет истиннее в истинном взоре Бога. В самом деле, Бог, вершина всякого совершенства и величие, превосходящее всякий помысел, потому и именуется Θεός, [80] См. «Об искании Бога» 1, 19 и прим. 2. что все видит. Если нарисованные глаза могут казаться глядящими на все и на каждое, то, поскольку такое приличествует совершенству зрения, истина должна в неменьшей мере обладать таким свойством на самом деле, чем наша икона с ее кажимостью — кажущимся образом. Зная, что у одного из нас зрение острее, чем у другого, что один едва различает близкое, другой видит далекое и один высматривает цель медленно, другой быстрее, мы никак не можем сомневаться, что абсолютное зрение, от которого всякое зрение у всех видящих, превосходит всякую остроту, всякую быстроту и силу всех как действительно что бы то ни было видящих, так и могущих увидеть. Задумавшись об абсолютном зрении, которое я отделяю умом от всех и всяческих органов зрения, и сообразив, что это абсолютное зрение в своем конкретном бытии, как оно присуще разным видящим, привязано к времени и сторонам света, к условиям отдельных предметов и так далее, тогда как, наоборот, в своей абсолютности это зрение от всех таких обстоятельств отрешено и освобождено, я начинаю прекрасно понимать, что сущности зрения вовсе не обязательно принадлежит поочередность и неодинаковость видения, пускай в своей конкретной ограниченности каждое зрение и неспособно, обратившись к одному, видеть другое или абсолютно все. А Бог — он поистине безграничное зрение, и мы в своем интеллекте должны представлять его ничуть не меньшим, чем абсолютное зрение, а наоборот, чем-то безмерно большим! Поэтому кажущееся всевиденне нашей иконы далеко еще не достигает высоты всепревосходящего божественного зрения. Во всяком случае, нечего сомневаться, что кажимость, какую являет изображение, недостижимо поднимается и становится бытием в абсолютном зрении,