Дитрих Гильдебранд - Метафизика любви

Однако опасность перехода ценностного ответа в страсть, пока он еще не преображен во Христе, сильно зависит от его свойств. Некоторым ценностным ответам, таким как справедливый гнев, эта опасность угрожает больше, чем ценностноответной радости или ценностно-ответной скорби.

Любовь между мужчиной и женщиной также относится к ценностным ответам, которым, пока они не преображены во Христе, угрожает опасность перехода в страсть. Она может приобрести темный, непроницаемый характер, когда человек перестает контролировать себя. При этом я, конечно, не имею в виду истинное самозабвение, которое должно быть свойственно любви, выход за свои пределы, возвышение над самим собой, опьяняющий восторг, столь замечательно выраженный в «Песне Песней». Это необходимое свойство любви и оно не только не ослабевает, но и усиливается в преображении через Христа.

Мы имеем в виду характер темной страсти. Это опять-таки тот элемент, который сильно варьирует в зависимости от индивидуального характера той или иной любви и больше связан с сопутствующими факторами, чем с самой любовью.

Но все же нельзя отрицать опасность перехода в страсть, до тех пор пока супружеская любовь «не крещена», и эта опасность прежде всего свойственна осуществлению несанкционированного физического единства. Поэтому к тому, что было сказано по поводу опасности «падения», связанной с любовью между мужчиной и женщиной, следует добавить, что эта опасность возникает здесь также в результате того, что любовь приобретает черты страсти - но это, как уже было отмечено, также является изменой духу любви.

Совершенно иную нравственную опасность представляет собой ревность, которая может возникнуть в любых видах естественной любви, однако чаще всего принимает драматический оборот в любви между мужчиной и женщиной. Ревность как таковая имеет характер страсти, а не ценностного ответа. Однако она имеет глубокое и важное отношение к любви. Мы здесь имеем в виду не беспочвенную ревность, корни которой следует искать в особенностях характера испытывающего ее человека как такового. Мы имеем в виду ревность того, кто справедливо или несправедливо считает, что кто-то третий лишил его симпатии человека, которого он любит, и он испытывает ненависть по отношению к этому третьему лицу и гнев по отношению к любимому. Мы имеем в виду ревность Отелло или Медеи, не исключая при этом и других форм ревности: как, например, ревности ребенка к своему брату или сестре, которые по его мнению лишили его расположения матери, или ревности матери к человеку, которого ее ребенок якобы больше любит, или ревности Друга.

Такая ревность с ее враждебностью, озлоблением всегда является чем-то скверным в противоположность чистому горю по поводу неверности любимого человека. Но прежде всего ревность заключает в себе опасность поступков, которые могут варьировать от простого жестокого обращения до убийства «похитителя» любви и любимого человека.

То, что ревность может привести к нравственно предосудительным поступкам, очевидно. Но для того чтобы понять, что уже в ней как таковой заключается нравственно негативное - хотя и объяснимое с сугубо человеческой точки зрения - необходимо углубиться в сущность ревности. Поэтому мы сначала попытаемся точнее выявить своеобразие ревности и отделить ее от многого другого, с чем ее легко спутать.

Прежде всего ревность необходимо четко отличать от зависти .

Завистник полон враждебных чувств по отношению к другому человеку, обладающему тем, чего нет у него самого. Если другой человек богаче, влиятельнее, могущественнее, более известен, чем он, или умнее, добрее его, или более удачлив в каком-либо отношении - все это вызывает в завистнике ненависть, враждебность. Он недоброжелательно относится к преимуществам, счастью другого и радуется, когда тот теряет их или терпит неудачу. Темой зависти является не присвоение самому себе благ другого, а тот факт, что ими обладает другой. Если речь идет о том, что завистник мог бы отобрать у другого и присвоить себе - например, о богатстве, влиятельной должности, то в этом случае зависть связана не с тем, чтобы присвоить это, а с тем, чтобы другой этого лишился. Грабитель, обкрадывающий богатого человека, движим не завистью, а алчностью. Завистник доволен, когда богатый обанкротился, - что совершенно не удовлетворит алчного. Если кто-то завидует успехам своего коллеги, то ему приносит удовольствие неудача последнего, хотя он в результате этого и не приобрел большую известность. Завистник получает удовольствие, если красивый человек, которому он завидует, обезображен болезнью. Он полон злорадства, если добродетельный человек, на которого он смотрел с завистью, совершает какой-нибудь нравственный промах. Такое удовольствие, когда не завидующий преус певает, а другой терпит неудачу, типично для зависти и для ее морального ничтожества, превосходящего любую алчность и тщеславие. Корнем зависти является гордыня с подмешанной к ней жадностью. Зависть не имеет никакого отношения к любви.

В зависти решающую роль также играет объективное благо для другого человека. Завистник недоброжелательно относится к другому человеку sub specie объективных благ для него. Именно им он завидует. Он не столь страдает оттого, что другой субъективно доволен, сколь оттого, что другой обладает объективными благами для него. Он завидует красоте красивого, здоровью здорового, уму сообразительного, славе знаменитого, добродетели добродетельного. Зависть отличается от алчности также и в этом отношении. Алчному неведома точка зрения «объективного блага для человека» - он смотрит не все только с точки зрения «субъективного удовольствия».

Хотя завистнику и известна эта точка зрения, однако роль ее для него, как и для ненавидящего, чисто негативна. Ненавидящий хочет причинить ненавидимому объективное зло - завистник же хочет, чтобы другой лишился своих объективных благ: его раздражает, что тот ими обладает. Он доволен, когда другой теряет их.

Поэтому зависть представляет собой специфическую противоположность любви, которая, как мы видели в главе VII, как раз радуется объективным благам другого, радуется им также и «ради него».

Ревность как формально, так и по содержанию, полностью отличается от зависти. Прежде всего в глаза бросаются совершенно различные свойства зависти и ревности: в них конституируется совершенно различный логос. В ревности с гневом тесно сопряжено глубокое страдание; ревнующий пожираем огнем своей страсти, в его сердце бушуют отчаяние, гнев, боль, возбуждение, любовь и ненависть. Завидующий взирает на другого человека злобно, ненавидяще, его сердце не истекает кровью, как сердце ревнующего, он не полон отчаяния. Он, правда, недоволен и внутренне напитан ядом, однако его душевное состояние характеризуют ненависть, недоброжелательство и злорадство. Ревнующий вызывает в нас сострадание, завидующий - отвращение. В зависти, прежде всего, отсутствует всякая любовь. Мы не хотим сказать, что при определенных обстоятельствах человек не может завидовать тому, кого он любит. Но в зависти как таковой нет и следа любви. В подобном случае любовь и зависть сосуществуют. Напротив, в случае ревности любовь всегда является предпосылкой, и в ответе ревности любовь даже является существенным фактором.