Дитрих Гильдебранд - Метафизика любви

Здесь играет некоторую роль и объективный фактор. Ведь если мы примем во внимание, что никак нельзя считать пристрастием к личной жизни то, когда мы сами являемся конкурентами на какое-либо место, - то это тем более относится к помощи, оказываемой нами другу в подобном деле, при условии, что заинтересованность в успехе близкого человека проистекает из действительной любви к нему, а не из того, что мы относимся к нему как к продолжению своего "я".

Но различие между общей привязанностью к личной жизни и тем особым положением, которое занимает в моей жизни любимый человек или, как его аналог, какая-нибудь высокая ценность, проявляется также и в том, что в случае изоляции в личной жизни человек на все смотрит с точки зрения того, какое это имеет отношение к последней, и это является первым инстинктивным вопросом, даже если дело касается вещей, непосредственно не связанных с ним. В этом заключается также ярко выраженная необъективность, неспособность заинтересоваться прежде всего той или иной темой, увлечься ей, вместо того чтобы заботиться только о том, не имеет ли это каких-нибудь выгод для меня или близкого мне человека. Предположим, кто-то узнает о большом успехе своего коллеги. Одно дело, когда его первой реакцией является радость, при условии что этот успех заслуженный, и другое, когда первая его мысль - о том, не повредит ли это его карьере или карьере его любимых друзей. Или, например, человек о чем-то меня просит. Вместо того чтобы в первую очередь проявить интерес к существу его просьбы, я уже все воспринимаю с точки зрения того, не причинит ли его просьба хлопот мне и моим близким.

В этих случаях содержание ситуации, в которой я нахожусь, не имеет объективного отношения к моей личной жизни, т.е. к моему благополучию или к благополучию моих близких. И если я в первую очередь задаюсь вопросом о том, имеет ли место такое отношение, то тем самым налицо типичная изоляция в личной жизни. Если же, напротив, в теме ситуации заложено соответствующее отношение, то будет законным то, что я обеспокоен этим вопросом, что я думаю об этом в первую очередь, при условии что тем самым я не отвергаю нравственно значимого призыва, если таковой заключен в данной ситуации. Когда, к примеру, я слышу об эпидемии, то я вправе прежде всего подумать о безопасности своих близких или даже о своей собственной, так как в теме данной ситуации заключается прямое отношение к моей личной жизни. Изоляция в личной жизни имела бы место только в том случае, если бы я потом не уделил внимания и чужим людям, которым угрожает опасность, и при случае не предостерег бы их. Если же я вместо этого реагирую на ситуацию так, как это может быть выражено словами "раз со мной и моими близкими ничего плохого не происходит, все остальное меня не заботит", то налицо типичная изоляция в личной жизни и явная душевная черствость. Но в том, что вопрос о безопасности моих близких является первым, нет ничего незаконного, и здесь мы подходим к решающему пункту. Поскольку любовь к своим друзьям, детям, мужу или жене сформирована Духом Христовым, то законное предпочтение ее тесно связано с усилением любви к ближнему: любовь к первым ни в коем случае не отгораживает нас от всех остальных, но наоборот позволяет нам подходить к любой ситуации с более открытым, щедрым, любящим сердцем.

Но мы должны здесь также указать на глубокое изменение личной жизни, вызываемое большой, всепоглощающей любовью, - тем, что в центре личной жизни находится человек, личность, а не безличная ценность. В такой любви я неким образом дарю любимому человеку свою личную жизнь. При этом я совершенно не выхожу из нее - и не преодолеваю ее, как это происходит в чистом ценностном ответе, но в акте преподнесения ее в дар я особым образом ее раскрываю. Лучше всего мы выразим такое дарение личной жизни и заключающуюся в ней жертвенность, если скажем, что мы делаем любимого "царем" нашей личной жизни; его личная жизнь становится моей, поскольку мое счастье зависит от его счастья.

Нечто аналогичное мы обнаруживаем на несравненно более высоком уровне: в любви к Христу и через Христа - к Богу-Отцу. Причем дарение личной жизни здесь несравненно подлиннее. Христос является в совершенно ином смысле "царем" нашей личной жизни.

Дарение личной жизни можно рассматривать и в совершенно другом отношении. Существует акт безоговорочного предания себя Богу, когда мы как бы вручаем Ему свою личную жизнь. Здесь идет речь не о дарении, которое вызывает лишь глубокое качественное изменение личной жизни, а о радикальном преодолении ее, даже о жертве . Но и эта жертва не ведет к окончательному отмиранию личной жизни. Смысл этого добровольного отказа от своей личной жизни заключается в том, что мы снова получаем ее от Бога, не только очищенной и преображенной, но и неизмеримо усиленной и обогащенной.

Этот акт, которым мы осуществляем примат Бога по отношению к нашему "я", в отличие от полного исчезновения нашей личной жизни является истинным "умиранием", когда мы "умираем" для того, чтобы воскреснуть во Христе. Что касается вещей, являющихся носителями высоких ценностей, то их роль в возвращенной нам Богом жизни не уменьшается - она лишь изменяется, преображаясь вместе с жизнью. Прежде всего это касается любимых людей. Любовь к ним становится amare in Deo (любовью в Боге). Но нужно со всей решительность подчеркнуть, что это amare in Deo ни в коем случае не означает, что любовь делается менее пылкой. Категориальное своеобразие соответствующей любви нисколько не страдает, напротив, она достигает своего полного расцвета.

Для того чтобы понять связь между любовью и счастьем, необходимо вспомнить о том, что любовь может открыться нам совершенно по-разному.

Ведь сущность любви дана нам с совершенно различных сторон. Во-первых, мы узнаем о том, что такое любовь, когда сами любим. Это уникальный источник опыта, который в другом месте мы назвали латеральным опытом и противопоставили его типичному фронтальному опыту – осознанию чего-либо. Осуществляя определенный акт, мы одновременно познаем его свойства. Это особенно отчетливо проявляется при эмоциональных ответах, таких, как радость, печаль, восхищение, негодование, любовь и ненависть. Здесь слово переживать употребляется в своем самом точном смысле. Любя, мы узнаем, что такое любовь, хотя при этом полностью сосредоточены на любимом человеке.

Во-вторых, сущность любви дана нам в другом человеке. Мы можем быть свидетелями любви двух друзей, супружеской пары и т. д. Сущность любви, ее особые свойства, жертвенность, которую она влечет за собой, присущую ей радость и многое другое, проясняется нам в любви других людей. Здесь имеет место фронтальный опыт, осознание любви, при котором ее реальность и своеобразие раскрываются в объекте.