Дитрих Гильдебранд - Метафизика любви

Мы видели, что желанный союз любви может возникнуть только при разделенном чувстве. Настоящий unio между людьми может быть реализован только во взаимопроникающих взглядах любви. Поэтому совершенно ясно, какое непостижимое счастье приносит разделенная любовь как таковая. Союз с любимым представляет собой неисчерпаемый источник счастья, несравнимый ни с каким другим земным счастьем.

Однако было бы совершенно неверно думать, что unio приносит счастье только в смысле осуществления intentio unionis, т.е. в качестве утоления некой жажды. Мы видели, что любовь не является желанием и что ее пыл и страсть не есть следствие неутоленности, уступающей место насыщению и удовлетворенности, когда желанный unio достигнут. Intentio unionis – это интерес к unio, проявляющийся как тоска по нему, пока он еще не достигнут, и как глубокое счастье в связи с ним, когда он осуществился.

Но счастью, приносимому ответной любовью, свойственны и многие другие аспекты. При ответной любви – мы имеем здесь в виду супружескую любовь – факт любви к нам является непостижимым даром еще и потому, что в этом случае мы как бы сами преподносимся себе в дар. Принятие нашего существа любовью любимого нами человека, уникальное подтверждение нашей значимости его индивидуальным существованием подобно новому рождению нашего «я». Человек принимает величайший дар, который невозможно заменить ничем иным. Человек чувствует, что он не только существует, но и «должен» существовать. Акцидентное, условное существование переживается как необходимое и провиденциальное.

В будущем втором томе этой книги мы надеемся более подробно обсудить феномен любви к нам и его фундаментальное значение для самых основ существования личности и для метафизической ситуации последней. В нашем контексте мы также подробно остановимся на счастье, связанном с любовью к нам. Здесь же достаточно вкратце отметить это, для того чтобы полностью уяснить его влияние на счастье собственной любви.

Любовь к нам, принятие нас любовью другого человека уже независимо от нашей собственной любви приносит глубокое счастье. Нам открывается все величие и своеобразие любви, когда ее луч проникает к нам в сердце, согревая и радуя его. Представим себе ощущения ребенка, впервые осознавшего себя защищенным родительской любовью, или ощущения того, кто еще не был любим и вдруг впервые осознает обращенную к нему любовь. Даже наблюдать любовь других людей – это необыкновенно прекрасно; но когда она касается нас, нам дается совершенно новый аспект опыта необыкновенной сущности любви. Это другая фундаментальная встреча с уникальной сущностью любви наряду с той встречей, что имеет место в нашей собственной любви. Ведь как бы ни различались опыт собственной любви и опыт любви к нам, в обоих нам дается сущность любви , в обоих случаях мы чувствуем, что такое любовь, переживаем ее радостную сладость, в обоих случаях она оказывает на нас свое блаженное воздействие. Но в необыкновенном переживании любви к нам сущность любви воспринимается не только так, как красота природы: напротив, мы приобщаемся к ней, она живо, лично затрагивает нас и приносит нам счастье.

Это касается всех видов любви. Но это счастье варьирует в зависимости от качества любви, направленной на нас, от личности того, кто нас любит, от вида любви и от нашего отношения к нему. Настоящая христианская любовь к ближнему столь возвышенна по своим свойствам, что она приносит глубокое счастье каждому, кого она объемлет – пусть даже характер этого человека испорчен гордыней и чувственностью и он поэтому совершенно не понимает сущности такой любви. Здесь важно то, что переживание христианской любви к нам приносит глубокую радость неиспорченному человеку вне зависимости от его отношения к человеку, любящему его такой любовью, т.е. вне зависимости от того, любит ли он его или хорошо знает. Здесь мы можем оценить роль качества любви в осчастливливании. Точно так же во всех остальных видах любви играет роль ее сила. Чем больше человека любят, тем большую радость это приносит ему.

Но здесь решающую роль играет фактор нашего отношения к любящему нас. Только в том случае, если человек, обращающий на нас свою любовь, не антипатичен нам, его любовь к нам приносит радость, в противном случае она скорее обременительна.

Но даже если человек не вызывает у нас резкого неприятия, тем не менее особо настойчивая любовь со стороны друга, которого мы гораздо меньше любим, может быть обременительна, поскольку мы будем чувствовать, что он ожидает от нас больше, чем мы можем ему дать своей любовью. Любовь к нам может сделаться обузой в результате имманентного требования его любви – любить его равной любовью, даже если он и не высказывает это явно. Но это, конечно, не тот случай, когда друг не требует от нас иной любви кроме той, что мы предлагаем ему, т.е. когда его любовь к нам имеет особый характер и не стремится к ответной любви, равной ей по глубине и силе.

Поэтому неодинаковость любви в тех или иных взаимоотношениях предполагает определенные обязанности со стороны того, кто любит больше. Он должен приспосабливать ритм отношений и все свои требования к совместному существованию, а проявления своей любви соразмерять с любовью любящего слабее. В этом случае логос взаимоотношений требует, чтобы меньше любящий задавал тон, причем выражения «меньше» или «больше любящий» относятся к силе любви и роли, которую соответствующий человек играет в нашей жизни. Они не имеют отношения к тому, чья любовь благородней или больше преисполнена caritas и поэтому выше в качественном смысле.

Но прежде всего для нас обременительны такие отношения, когда нас любят супружеской любовью, а мы можем ответить только дружеской любовью. Когда другой человек все время надеется, что мы обратим на него категориально иную любовь, или когда он хочет приспособить к своей любви ритм наших взаимоотношений, то его любовь может стать обузой для нас, и мы будем желать, чтобы он нас не любил таким образом. Но и в этом случае имеет силу вышесказанное: это происходит только тогда, когда любовь другого человека заключает в себе это латентное требование категориально равнозначной любви.

Мы имеем здесь в виду прежде всего счастье, заключающееся в ответе на нашу любовь, т.е. тот случай, когда на нашу любовь отвечают равнозначной любовью. Это счастье осуществления того, на что было направлено intentio unionis, особенно ярко проявляется в супружеской любви.