Лоренцо Валла - Об истинном и ложном благе

…и чтоб ясное небо

грома ударами бить, и чтобмолньи метать, и свои же

храмы порой разносить, и, в пустынях сокрывшись,

оттуда

Стрелы свирепо пускать, и, минуя нередко виновных, Часто людей поражать, не достойных того

и невинных г* 63

Этот поэт для тебя, возможно, имеет меньшую веру, поскольку он наш; но Лукан, наверняка из ваших, говорит:

Ибо нам рабство – позор! Богов-покровителей вовсе

Нету нас, случай слепой у нас похищает столетья ,

Мы же – мы мним, что Юпитер царит. Неужто

держащий

Молнии – станет с небес созерцать фессалийскую

бойню?

Что ж он, Фолою громить или Эту громить он огнями

будет? Родопский ли лес неповинный и сосны

Миманта, —

Цезаря Кассию дав поразить? Ведь звезды Фиесту

Днем он явил и облек неожиданным сумраком Аргос 64.

(9) Как бы то ни было, чтобы показать, что вы, как говорится, совершенно сбились с дороги, [скажу]: природа людям предложила очень многие блага, наше дело – уметь хорошо пользоваться ими. Иные к войне готовятся? Ты не оставляй мира, если только он полезнее. Те вверяют себя морю? Ты, с берега безмятежно взирая, смейся над плаванием, или скорее над плавающими. Эти из-за барышей, утомляясь, трудятся дни и ночи? Ты спокойно радуйся тому, что заработал. Здесь бесплодие, чума? Ты удались в другое место, где условия жизни более благоприятные. Так это разнообразие [условий] даст место наслаждению, будь то днем и ночью, в ясную и облачную погоду, летом и зимой. Будем стремиться то к многолюдью городов, то к свободе и уединению сельских мест; пусть доставит нам удовольствие передвигаться то верхом, то пешими, то на корабле, то в карете, игру в кости сменим мячом, мяч пением, пение пляской. В высшей степени недостойно переносить вашу глупость на наилучшую природу вещей [миропорядок]. А если когда-нибудь не по твоей вине тебя поразит какое-то несчастье, выноси его мужественно и в то же время надейся на лучшие времена и опасайся, однако, как бы не лишить себя радости от веселых вещей, пока ты хочешь оглядываться на печальные. Таким образом, в нашей власти следовать благам. (10) Но что называть благами, [здесь] между мной и тобой большой спор. Желаем ли мы в таком случае сопоставлять между собой и взвешивать эти два [понятия] – наслаждение и добродетель? Ведь если все следует отнести к наслаждению, ничего к добродетели, то, на мой взгляд, оба твои положения оказываются несостоятельными».

Тогда Катон [говорит]: «Ты, Веджо, претендуешь на доказательство этого; ты считаешь, что ты теперь говоришь поэтически [говоря так], когда не только не говорится истинных вещей, но часто даже и правдоподобного? Одно дело, поверь мне, говорить с тобой, другое – с противником. Но вижу, что ты решил по своему желанию говорить поэтически об этом деле, т. е. лживость предмета окутывать некоей привлекательностью. Охотно послушаем, как ты говоришь в защиту дела, столь достойного осуждения; впрочем, ты сам увидишь, как их [слушателей] удовлетворишь, если будешь говорить не всерьез, а в шутку, как делал [это] до сих пор». (11) «Услышишь, – говорит Веджо, – и прошу выслушать охотно, как ты обещал. Если ты действительно это сделаешь, то не покажется ни что я сочиняю стихи, ни что моя речь шутка или забава. Но прежде всего я призываю и требую, чтобы мы не проявляли ненавистного упрямства стоиков. Ведь, поскольку они считают непозволительным отказываться от принятого однажды мнения, они никогда не признают себя побежденными и предпочитают убить себя в процессе спора, чем сдаться, как самые свирепые звери, тигрицы, например, которых почти никогда нельзя захватить живыми. Что же до меня, то если кто-то представит что-то лучшее, чем то, что я скажу, я не буду противиться ему и вдобавок буду ему [за это] признателен. Судебное дело не ведется ведь таким способом, чтобы адвокаты в тяжбах одолевали один другого, но чтобы из их спора воссияла истина или справедливость. [А] если я увижу, что кто-то противится очевидной вещи, я, разумеется, буду отрицать, что он оратор. (12) Оратор, хотя и самый красноречивый, не является истинно оратором, не будучи равным образом добрым 65; точно так, как нет ничего опаснее человека ученого и дурного. Но по отношению к тебе, Катон, я посчитал бы совершенно излишним говорить эти вещи, если бы я представлял тебя только оратором, который не должен клясться исполнять законы какой-либо школы. Теперь, когда я вижу, насколько дорог тебе взгляд стоиков, я побаиваюсь, как бы ты не воспротивился истине более пылко. Страх этот, однако, ослабляет то, что ты обещал присоединиться к другому мнению, если кто-то выскажет лучшее. Поэтому я прошу тебя быть последовательным, тебя само дело убеждает сделать это. Ведь ты желаешь, если верить твоим словам, быть опровергнутым, чтобы ослабли твоя печаль и душевная мука. Твою душевную муку я не только смягчу, но даже утолю [устраню] и превращу тебя из Демеи в Микиона. Но имеет ли значение то, что возможность говорить дается мне от Катона, если я не получаю того же самого от вас остальных? Катон ведь сторона противоположная, а вы являетесь судьями, разве лишь кто-то из вас не предпочтет по этому делу выступить защитником». (13) «Напротив, – говорит Джованни

Марко, – то, что было угодно Катону, мы все это одобряем, и мы остальные с удовольствием выслушали тебя, Веджо, в молчании и будем слушать, и не отказывай нам несправедливо в том удовольствии, какое [ты нам доставил], начав речь. Пользуйся, если захочешь, непрерывной [цельной] речью, и никто не прервет тебя, когда будешь говорить. Я радуюсь, что по воле счастливого случая прибыл на этот ваш диспут».

XIV (1) «Ты превосходен, Джованни Марко, – говорит Веджо, – но вернусь к делу. Ты, Катон, считаешь, что надо стремиться к добродетели (honestas), я – к наслаждению; оба эти [принципа], очевидно, сами по себе противоположны, и между ними нет никакой связи, подобно тому как говорится у Лукана:

…Кате пламя от моря

Или земля от светил – отличается право

от пользы 66.

Ведь полезное – то же самое, что исполненное наслаждения, справедливое то же, что добродетельное, хотя некоторые, чье невежество слишком явно, чтобы нуждаться в опровержении, отделяют полезное от исполненного наслаждения. Зачем же называть полезным то, что не является добродетельным или не исполнено наслаждения? Ничто не является полезным, что не ощущалось бы, то же, что ощущается, либо приятно, либо неприятно. Вернее [сделали] те, кто разделил все благо на справедливое и исполненное наслаждения, что содержит в себе пользу. (2) Поэтому с самого начала надо установить, что добиваются – или этой или той цели блага, никоим образом обеих. Ибо не может быть одна и та же цель и один результат у противоположных вещей, как то: здоровье и болезнь, влажность и сухость, легкое и тяжелое, свет и мрак, мир и война; [они] могут быть только при условии, что добродетели не являются частями высокой нравственности, а служат для получения наслаждения, как это полагает здраво Эпикур 67и как я это одобряю.