Александр Богданов - О пролетарской культуре (1904-1924)

Затем цикл дополнительных предметов надо по возможности расширить гораздо больше, чем предполагалось в Центральном пролетарском университете. Это надо сделать особенно по двум направлениям: техническому и социально-инструкторскому. В провинциальных центрах нет того множества профессиональных инструкторских курсов, какое имеется в столицах. Пролетарский университет должен и вообще быть центром, вокруг которого организуются такие курсы и, поскольку их нет, посильно заполнять своими средствами этот недостаток; подходящие для этого силы найдутся, очевидно, в большем количестве, чем собственно научные. Петербургский Пролеткульт при своем университете устроил показательные мастерские разных профессий, оборудованные лучшими станками; воспользоваться ими, кроме студентов и вольнослушателей, могут в еще большей степени, чем лекциями, масса других рабочих. Найдутся, может быть, центры, где удастся организовать отдельные политехнические институты для рабочих; там пролетарский университет должен не конкурировать, а поддерживать связь с ними путем взаимного участия в работе и помощи научным силами.

В прошлом году в Перми предполагалось открыть – помешала война – особого типа учреждение, под именем «Государственного коммунистического университета», но которое правильнее было бы назвать: «социальный политехникум». Это – широко разветвленные инструкторские курсы; их отделения должны были охватывать все отрасли общественной деятельности, приготовлять ответственных работников для всех сторон общественной организации и управления: политики и административного дела разных комиссариатов, профессионального и культурного движения, устройства кооперативов, коммун и пр. Этого рода учреждений пролетарский университет также вообще не может и не должен заменять, – его задача совершенно иная: выработка руководящих деятелей социалистического строительства, а вместе с тем новых форм науки и научной работы. Но в провинциальных условиях, являясь обычно единственным научным центром, пролетарский университет по мере наличных сил должен организовать замену таких курсов в виде ряда лекций и практических занятий по инструктированию в разных областях общественной работы. Главные кадры их будут состоять не из студентов; но и студенты будут находить здесь при случае полезное дополнение своей обычной теоретической и практической работы.

Задачи местных пролетарских университетов, как видим, намечаются в более широком масштабе, чем для центра; это вытекает из обстановки самой жизни. Поэтому провинциальные университеты будут особенно нуждаться в существовании центра, который в живом общении помогал бы им, пользуясь сам их поддержкой, делясь с ними опытом, материалами и научными силами. Теперь он закрыт, будем надеяться – на время, в виду тяжелой военной обстановки. Сохранившиеся и вновь открывающиеся местные университеты должны с своей стороны сделать все для них возможное, чтобы ускорить, при первом улучшении объективных условий, его восстановление в интересах пролетариата и революции.

Одна из основных задач нашей новой культуры – восстановить по всей линии связь труда и науки, связь, разорванную веками предшествовавшего развития.

Решение задачи лежит в новом понимании науки, в новой точке зрения на нее: наука есть организованный коллективно-трудовой опыт, и орудие организации коллективного труда.

Эту идею надо последовательно провести во всем изучении, во всем изложении науки, преобразуя то и другое, насколько потребуется. Тогда царство науки будет завоевано для пролетариата.

Душа науки, основа ее творчества – ее методы, т. е. способы, которыми она вырабатывает истину. В свете нашей новой точки зрения, мы теперь и рассмотрим, откуда первоначально эти методы произошли, какими силами определяется дальнейшее их развитие.

Все методы познания группируются в два ряда: индуктивный и дедуктивный, или ряд «наведения» и ряд «выведения». Они дополняют друг друга, идя в противоположных направлениях. Индукция организует опыт, переходя от частного к общему и получая таким образом все более широкие «обобщения»: понятия, идеи, «законы». Дедукция берет эти обобщения и пользуется ими, как орудиями дальнейшей организации опыта, прилагая их к более частным фактам и группировкам фактов, получая этим путем различные «выводы», в числе их – «предвидения». В этих формах протекает всякая познавательная работа. Мышление обыденное применяет их бессознательно и бессистемно, научное – сознательно и планомерно.

Эта сознательность и планомерность повышались с каждым шагом развития науки. Но все же старая наука не была в силах исследовать свои методы настолько, чтобы выяснить их действительное начало; а оно есть ключ к их объективному, лишенному смыслу. Все это – вне поля зрения старой науки, потому что вся это лежит в сфере коллективного труда, от которого оторвалось ее мышление.

Путем индукции достигается познавательное обобщение. Ему предшествует в развитии жизни, как индивидуальной, так и коллективной, обобщение практическое.

Грудной младенец не занимается индукцией, он еще не есть существо мыслящее. Но он – уже существо действующее, он так или иначе реагирует, активно отвечает на события. Прикоснитесь к его ручке чем-нибудь очень холодный – он отдернет ее. Если холодный предает замените горячим – он так же отдернет ручку. Острие иголки вызовет то же движение. Это самый обыкновенный рефлекс, т. е. непроизвольное, стихийное действие живого организма. Оно является одинаковым ответом на различные раздражения. Но такой ответ жизненно-целесообразен. Почему? Потому что при всем различии данных раздражений, в них есть нечто общее: все они могут иметь вредное, разрушительное действие на организм. Движение ребенка есть реакция, но это именно общее их свойство. Другими словами, оно практически обобщается в рефлексе.

Огромное большинство человеческих действий – рефлекторные, инстинктивные, автоматические, привычные – представляют такие практические обобщения. Человек идет по тропинке, ее прерывает яма, большой камень, ствол упавшего дерева, лужа; все эти различные вещи он лишь несколько тысяч лет тому назад сумел обобщать познавательно в понятии «препятствия»; но, конечно, задолго до того, наглядно для всякого наблюдателя обобщал практически, в акте перепрыгивания, в одинаковом движении, относящемся к общему для человека свойству всех этих, столь различных предметов.

Такова жизненная необходимость. Воздействия и сопротивления среды, с которыми сталкивается всякий организм, сами по себе бесконечно разнообразны, и никогда в точности не повторяются. Если бы организму надо было так же разнообразно реагировать на них, то он никогда не мог бы ничему «научиться», в том смысле, что не имел бы возможности выработать никаких действительных приспособлений: когда и каким путем выработаются целесообразные реакции, если каждая годится только на один раз? Именно в обобщающем их характере заключается основная экономия сил активного существа.