Коллектив авторов - Опыт словаря нового мышления

Пьер Нора

Память и история: на Западе, как и на Востоке, обращение к памяти и ее спасительным свойствам приняло в последнее время взрывную актуальность. В обоих случаях ее соотношение с историей прямо ведет к центру коллективных сущностей. Но следует остерегаться чисто внешнего сходства и рассматривать суть вещей, поскольку одни и те же слова не всегда означают одно и то же, их близость не должна нас обманывать.

И действительно, соотношение между памятью и историей здесь и там не одинаково по своей природе. На Западе память сегодня в меньшей степени освящена, потому что в большинстве случаев она фальшива и обманчива. Именно память, а не история несет нам готовые истины, благонамеренную ложь и корыстные легенды. Именно ей вменяются в вину всякого рода уродства и косность, потому что память по самой своей природе относится к сфере психологического и эмоционального, пережитого, личного, воссозданного и мифического, то есть к сфере того, что трудно опровергнуть. В этом, вероятно, и проявляется ее ценность и ее магия, но также и ее слабость, ведь именно здесь возникают неконтролируемые деформации, именно память выступает объектом всех, видимых и невидимых, манипуляций властей, партий, средств массовой информации, убежищем коллективной мифологии, открытой дверью к ошибкам. Ясно, что память ведет, как правило, к отчуждению, а история - к освобождению. Но не менее ясно и то, что в отношении Советского Союза можно утверждать обратное. В противоположность истории, которая превратилась в фабрику лжи во имя так называемой научности, обращение к памяти не является, возможно, прямым выходом к исторической правде, но оно, во всяком случае, выступает как символ свободы, как альтернатива тирании.

На Западе также существует потребность в памяти, но звучит она как требование. Однако эта потребность питается из других источников, нежели в Советском Союзе, и имеет другие выходы. Призывы к памяти по эту сторону «железного занавеса» объясняются резким ускорением исторического развития, неудержимым движением истории, а не ее блокированием или ее параличом. Они связаны с быстротой изменений во всех областях, что порождает опасность похоронить навсегда в окончательно умершем прошлом важнейшую часть того, чем мы являемся, того, что нас сформировало. Память превратилась, таким образом, в составной элемент нашей сущности, хотя эта сущность раскрывается скорее в сравнении с отличающимся от нее прошлым, нежели в устойчивом и непрерывном постоянстве. Существует, несомненно, кризис связи поколений, сомнительность наследства; однако обращение к памяти выражает тем не менее насущную потребность в преемственности, в осознании непреходящей ценности настоящего.

Эта навязчивая мысль о гибели, страх перед разрывом с прошлым проявляются во Франции особенно резко по целому ряду причин. Двадцать пять лет быстрого экономического роста, который примерно с 1950 года втянул в свое движение все общество, пришлись как удар кнута по стране, которая долгое время пребывала в состоянии социальной стабильности, опиравшейся на многочисленное крестьянство, и позднее других стран осуществила промышленную революцию. Эти факторы сделали разрыв с прошлым, как и быстрое исчезновение огромного капитала истории и традиций, еще более болезненным и опасным. Крушение, которое могло превратить нас в безутешных сирот прошлого, совпало к тому же с глубокими политическими преобразованиями общества со времени Пятой республики и резким изменением места и роли Франции в послевоенном мире в связи с окончанием колониальной эпохи. Из великой державы, какою всегда была Франция, она стала средней державой, и это превращение вместе с укреплением республиканской демократии значительно способствовало перестройке ее сознания и ее ретроспективного взгляда на свою великую историю. Таким образом, изменилась не только память общества - да еще в такой степени, что последние 20 лет нашей истории выступают как молчаливый эквивалент второй Французской революции, - но и память самой нации.

Само собой понятно, что все, называемое здесь памятью,то есть сохранение прошлого в настоящем, находит свое непосредственное выражение в понятиях истории.Не только всякого рода меньшинства - этнические, социальные, религиозные, региональные, - не только угнетенные слои и пасынки официальной истории стремятся вернуть себе свое прошлое и восстановить свою историю путем сбора и изучения оставленных ими в прошлом следов. Не только семьи, ассоциации, предприятия и учреждения обнаруживают вдруг, вместе с новейшим генеалогическим культом, потребность писать или организовать написание своих мемуаров или, другими словами, потребность воссоздать свою историю. Но также и прежде всего официальные власти и правительственные учреждения, которые проявляют небывалую заботу и выделяют обильные кредиты для спасения национального достояния, то есть для таких учреждений, как архивы, музеи, библиотеки, являющиеся основными инструментами исторической памяти.

Вывод: как бы ни были велики различия и противоречия между памятью и историей, между ними нет и не может быть абсолютного разрыва. История является критическим углублением памяти, а память отнюдь не отрицает историю. Пусть одна поправляет другую, пусть изгоняет из нее какую-то часть иллюзий и фальши, переписывает прозой ее поэзию, они обе говорят тем не менее на одном языке. Не так обстоят дела в Советском Союзе, где скорее вне истории и даже в форме протеста против ее фальшивых истин укрылись в поэзии, литературе, в романах и фильмах выражение памяти и острая нужда в подлинной истории. А когда же она придет, подлинная история?

Юрий Афанасьев

Память не только один из элементов, но и едва ли не ведущее начало общественного сознания, которое в глубинных, сущностных его основаниях не может не быть историческим. Сознание же историческое, будучи феноменом достаточно сложным, не сводится к знаниям о прошлом, поставляемым историей как наукой, хотя без них оно, разумеется, беспредметно и невозможно. Историческая наука развивается под воздействием морального исторического сознания, выражает его и сама на него сильнейшим образом воздействует. Она одновременно его результат и одна из причин.

Память - история - сознание. Одно с другим связано, одно обусловливает другое, между причиной и следствием нет четких границ. Попробуй тут разберись что к чему. Словом, все как в жизни.

Основные слагаемые исторического сознания - свод накопленных наукой знаний, научные теории и стихийно возникающие представления, всевозможные символы, обычаи и другие явления духовной сферы, в которых общество воспроизводит, осознает, то есть запоминает свое прошлое.