Коллектив авторов - Опыт словаря нового мышления

Проблема маргиналов и маргинальности имеет принципиальное значение для судеб современной демократии. Последняя ориентируется не на растворение социокультурных групп в обезличенном «массовом» обществе, не на индивидуальную и групповую идентичность людей, но на общество как многоединство. Эта концепция исходит из принципа единства человеческой природы в живом многообразии ее конкретных проявлений. Принцип соблюдения человеческого достоинства людей различных культурных ориентации и убеждений - вот краеугольный камень современного демократического, плюралистического и правового общежития.

Однако есть проблема, представляющая трудность для современного демократического сознания: как обезопасить общество от тех маргинальных групп, которые берут на вооружение тоталитаристские и человеконенавистнические идеологии? И в то же время - как не сделать эти группы объектом превентивного и беззаконного насилия, дабы не компрометировать и не обесценить все идеи и принципы демократического плюрализма? Однозначного ответа на этот вопрос не дано. Противоядием здесь может быть лишь рост гуманистической культуры и демократического правосознания, развитие в обществе принципов и понятий человеческого достоинства, а также глубокое философское и научное осмысление тех общественных проблем, которые и порождают антидемократические формы сознания.

Леонид Седов

Под частной жизнью подразумеваются те сферы человеческого поведения, в которых индивид волен самостоятельно, без всякого вмешательства извне, со стороны каких-либо организаций и групп, определять цели и средства своих действий. Частная жизнь в этом смысле присуща лишь взрослым, вполне социализированным личностям, способным нести полную нравственную ответственность за свои поступки. Невозможно говорить о частной жизни ребенка.

Институтом, наилучшим образом обеспечивающим автономную частную жизнь взрослого человека, является малая моногамная семья («мой дом - моя крепость»). Но и в отношении взрослого человека разные культуры и разные социальные устройства предлагают различные решения вопроса об объеме и содержании понятия «частная жизнь», предоставляя человеку различные степени свободы индивидуального поведения. В конечном счете понятие «частная жизнь» есть мера вычлененности человека из социального контекста, дифференцированности личности и социума, независимости индивидуального «я». Соответственно этой мере и культуры можно определять как «взрослые», или «зрелые», по терминологии Шпенглера, так и «подростковые», или «инфантильные». Человек в обществах такого незрелого типа обладает коллективистской структурой сознания, которая исключает почти всякую идентичность оценивающего «я», знающего «я», мыслящего «я». Он ощущает себя частичкой некоего магического «мы», членом некоего консенсуса, что, конечно, сужает или вовсе разрушает сферу частной жизни в данном выше определении. Коллектив здесь обретает права инстанции, полномочной вторгаться в любые жизненные ситуации, по сути не оставляя индивиду места для самопроявлений и независимых решений. Коллективизм на базе общей веры и ритуала - это свойство всех племенных сообществ. Однако исключительное развитие духа коллективности и в психике людей, и в порождаемых этой психикой социальных формах может наблюдаться и во вполне развитых цивилизациях. Среди таких цивилизаций можно назвать Византию, исламские общества, Россию.

В России чуть ли не с XV века прослеживается характерная фигура человека, беззаветно служащего государству, сознающего себя принадлежностью государства и государя и в таковом качестве ограничивающего свою частную жизнь. Вместе с тем и государство считает возможным регулировать все стороны частной жизни человека, вплоть до бритья и пития, как это было сделано в Стоглавом соборе в XVI веке, и делалось Петром I.

В отличие от европейской культуры, еще в античную эпоху, а затем в эпоху Возрождения испытавшей мощное воздействие эпикурейских и гедонистических воззрений, противопоставлявших частную жизнь человека суетному миру политической борьбы и общественных страстей, русская культура всегда делала упор на служении государству или иным способом понятому общественному долгу. Частная жизнь в глазах русского человека всегда была предметом если не презрения, то подозрения, чем-то недостойным высокого назначения человека как частички той общности, к которой он принадлежит, и совершенного мирового устройства (что не мешало, впрочем, предаваться стихийному гедонизму не на мировоззренческом, а на бытовом уровне). Это решающим образом сказалось на формировании взглядов как русской революционной демократии (Чернышевский, Писарев, народники), так и консервативно-охранительных кругов - антибуржуазность, презрение к обывателю, к Западу как воплощенному мещанству было присуще большинству самых влиятельных течений русской мысли. Тем не менее период со второй половины XVIII века до 1917 г. был в истории России наиболее благоприятным с точки зрения осуществления частной жизни. В частности, именно этому обстоятельству русская культура обязана своим расцветом и выходом на мировую арену.

Революционный ураган почти полностью смел устои частной жизни. Правда, наиболее радикальные левацкие идеи относительно отмены семьи, перехода к «свободной любви» и т. п. не реализовались в полной мере, однако утопическое подростковое попрание идеалов частной жизни с ее реалистическими интересами и каждодневными заботами во имя идеалов, устремленных в будущее, и при абсолютном подчинении личного существования партийному долгу и дисциплине было характерной чертой первого поколения руководителей Советского государства. Что касается рядовой части общества, то и здесь сложились условия, крайне осложнявшие частную жизнь людей. Прежде всего речь идет о физической гибели людей в мировой и гражданской войнах от голода и террора, повлекшей за собой разрушение семей и, как следствие, массовую беспризорность, безотцовщину, преступность. Существование на грани физического выживания, даже если оно направляется сугубо личными интересами, лишь внешне напоминает частную жизнь, ибо по существу лишено свободы и подчинено диктату внешних обстоятельств. Этим не преминула воспользоваться сформировавшаяся в годы сталинщины административно-командная система, в принципе враждебная любым проявлениям независимости и потому антагонистичная частной жизни. Постоянные нехватки, очереди, коммунальные квартиры - все эти пытки бытом, а в довершение всего груз мнимо добровольной псевдообщественной работы, всевозможные идеологические накачки и т. п. практически лишали человека частной жизни, облегчали государству тотальный контроль за всеми его жизненными отправлениями. В послесталинскую эпоху маятник исторической жизни качнулся в противоположную сторону. Под внешним покровом тотальной бюрократии стала бурно регенерироваться частная жизнь, однако преимущественно в уродливых формах «потребительства». Отсюда широкое распространение мафиоморфных образований, всеобщая погоня за материальными благами, двойная мораль, прячущая сугубо частные интересы за частоколом демагогической фразеологии.