Герберт Харт - Понятие права

Опять же, многое из этих телеологических представлений сохранилось в том, как мы думаем и говорим о человеке. Оно скрывается в определении некоторых вещей как человеческих потребностей, удовлетворение которых есть благо, и некоторых вещей, причиненных или испытанных людьми как вред или ущерб. Так, хотя и верно то, что некоторые люди могут отказаться есть или отдыхать потому, что хотят умереть, мы думаем о еде и отдыхе как о чем-то большем, чем то, что люди регулярно делают или просто желают. Еда и отдых суть потребности человека, даже если некоторые отказываются от них несмотря на то, что нуждаются. Поэтому мы говорим не только то, что для всех людей естественно есть и спать, но и что все люди должны иногда есть и отдыхать, или что делать это является естественным благом. Сила слова «естественно» в подобных суждениях о поведении людей состоит в разграничении их как от суждений, отражающих просто условности или принятые в обществе предписания («вы должны снять вашу шляпу»), содержание которых не может быть открыто размышлением или созерцанием, так и от суждений, которые просто отмечают, что требуется для достижения некоторой частной цели, которую в данное время один человек может иметь, а другой — нет. То же мировоззрение присутствует в представлении о функциях органов тела и в том разграничении, которое мы проводим между ними и всего лишь причинно-следственными характеристиками. Мы говорим, что функцией сердца является перекачивание крови, но не утверждаем, что функцией раковой опухоли является вызывать смерть.

Эти грубые примеры, придуманные для того, чтобы проиллюстрировать телеологические элементы, все еще присутствующие в обыденном мышлении о поведении людей, заимствованы из «низкой» сферы биологических фактов, общих для человека и животных. Будет правильным заметить, что то, что придает смысл этому способу мыслить и выражаться, есть нечто вполне очевидное: это молчаливое допущение, что должной целью деятельности человека является выживание, и это основывается на том простом сопутствующем факте, что большинство людей большую часть времени хотят продолжать существование. Действия, которые мы характеризуем как те, которые естественно хорошо делать, суть те, которые требуются для выживания; понятия потребностей людей, вреда, и функций органов тела или изменений основываются на том же простом факте. Конечно, если мы остановимся на этом, то получим только очень ослабленную версию естественного права, ибо для его классиков выживание (perseverare in esse suo) было всего лишь низшим уровнем значительно более сложной и значительно более спорной идеи цели человека или его блага. Аристотель включал в это понятие бескорыстное культивирование интеллекта, Аквинат — познание Бога, и обе эти ценности могут быть (и были) оспорены. Но другие мыслители, и среди них Гоббс и Юм, были готовы направить взоры долу. Они видели в скромной цели выживания центральный и бесспорный элемент, придающий хороший эмпирический смысл терминологии естественного права. «Человек по своей природе не может выжить без ассоциации индивидов, и эта ассоциация невозможна там, где пренебрегают законами честности и справедливости» [29] Юм, Трактат о человеческой природе, кн. 3, ч. 2 («О справедливости и несправедливости»). .

Эта простая мысль на самом деле очень сильно связана с особенностями и права, и морали, и она может быть отделена от более спорных элементов телеологического мировоззрения, для которых цель или благо человека выступает как какой-то конкретный образ жизни, по поводу чего среди людей возможны глубокие разногласия. Более того, говоря о выживании, мы можем отбросить, как слишком метафизическое для современных умов, представление о том, что оно есть некая заранее фиксированная должная цель или задача людей, и поэтому они необходимым образом стремятся к этому. Вместо этого мы можем считать, что это чисто сопутствующий факт, и что могло бы быть иначе, что в общем люди желают жить, и что мы, называя выживание целью или задачей людей, можем иметь в виду не более того, что люди этого желают. Но даже если мы будем смотреть на это с такой точки зрения здравого смысла, выживание все же сохранит особый статус в отношении к поведению людей и к тому, как мы думаем об этом, что находит параллели в той важности и необходимости, которые приписывают ему ортодоксальные формулировки естественного права. Дело не просто в том, что подавляющее большинство людей хотят жить, пусть даже в ужасающей нищете, но в том, что это отражено в структурах нашей мысли и языка, с помощью которых мы описываем мир и друг друга. Мы не можем убрать это общее желание жить и оставить при этом в целости такие понятия, как опасность и безопасность, вред и выгода, необходимость и функция, болезнь и лекарство, ибо все эти понятия — это способы одновременно описывать и оценивать вещи в плане того, насколько они способствуют выживанию, которое нами принимается как цель.

Есть, однако, более простые, менее философские соображения, которые показывают, что принятие выживания как цели необходимо в смысле, имеющем более прямое отношение к обсуждению права и морали в человеческом обществе. Мы привержены ему как чему-то, что предполагается самими понятиями, употребляемыми в этих дискуссиях, ибо нас волнуют социальные механизмы для продолжения существования, а не проблемы организации клуба самоубийц. Мы желаем знать, есть ли среди этих социальных механизмов те, которые могут быть осмысленно классифицированы как естественные законы, открываемые разумом, и каково их отношение к принятым людьми законам и морали. Чтобы поднять этот или любой другой вопрос о том, как люди должны жить вместе, мы должны исходить из того, что их целью в общем-то является жить. С этого момента аргументация становится простой. Размышление о некоторых весьма очевидных обобщениях, даже трюизмах относительно природы человека и мира, в котором живут люди, показывает, что, пока это все остается в силе, есть некоторые правила поведения, которые должна иметь любая социальная организация для того, чтобы быть жизнеспособной. И действительно такие правила являются обычной составной частью права и обыденной морали всех обществ, достигших той степени, где их можно выделить как различные формы социального контроля. Вместе с ними и в праве, и в морали находится много того, что является специфичным для каких-то конкретных обществ, и много того, что кажется произвольным или просто следствием какого-то выбора. Такие признанные универсальными принципы поведения, имеющие основание в элементарных истинах относительно человеческих существ, их естественного окружения и целей, могут рассматриваться как минимальное содержание естественного права, в противоположность более грандиозным и более спорным конструкциям, часто предлагавшимися под этим наименованием. В следующем разделе мы рассмотрим, в виде пяти трюизмов, наиболее бросающиеся в глаза характеристики природы человека, на которых основывается этот скромный, но важный минимум.