Герберт Харт - Понятие права

Рассматривая излагаемые здесь простые трюизмы и их связь с правом и моралью, важно видеть, что в каждом случае упомянутые факты представляют основание того, почему при принятии выживания за цель право и мораль должны включать в себя определенное содержание. Общая идея этой аргументации состоит просто в том, что без такого содержания право и мораль не могут способствовать минимальной задаче выживания, стоящей перед объединяющимися друг с другом людьми [97]. При отсутствии такого содержания люди, такие, как они есть, не имели бы оснований добровольно подчиняться каким-либо правилам, и без минимального добровольного сотрудничества тех, кто находит, что в их интересах подчиняться правилам и поддерживать их, принуждение остальных, добровольно не подчиняющихся, было бы невозможным. Важно подчеркнуть отчетливо рациональную связь между естественными фактами и содержанием юридических и моральных правил в рамках этого подхода, потому что и возможно и важно задаться вопросом о различных формах связи между естественными фактами и юридическими или моральными правилами. Так, все еще молодые науки — психология и социология — могут открыть, или, возможно, даже уже открыли, что, пока некоторые физические, психологические или экономические условия не удовлетворены, например пока маленькие дети в семье не питаются или не воспитываются определенным образом, не может быть установлено никакой системы законов или правил морали, или что успешно функционировать могут только законы определенного типа. Такие связи между естественными условиями и системами правил не опосредованы основаниями, ибо они не соотносят существование некоторых правил с сознательными целями или задачами тех, чьи это правила. Может быть продемонстрировано, что тот или иной способ кормления младенцев является необходимым условием или даже причиной того, что данная группа населения развивает или сохраняет какую-либо систему юридических или моральных правил, но это не основание для таких действий этой группы. Конечно, подобные каузальные связи не противоречат связям, основывающимся на целях или сознательных стремлениях; действительно, первые можно посчитать более важными или фундаментальными, чем последние, ибо они (первые) могут на самом деле объяснить, почему люди имеют эти сознательные стремления или цели, которые принимаются за отправной момент естественным правом. Каузальные объяснения такого рода не основываются на трюизмах и не опосредованы сознательными задачами или целями: они должны быть найдены социологией или психологией, как и другими науками, с помощью обобщения и теоретизирования, основывающегося на наблюдении и, где возможно, на эксперименте. Поэтому такие связи отличны от тех, которые соотносят содержание некоторых юридических и моральных правил с фактами, сформулированными в следующих трюизмах.

(I) Уязвимость людей. Обычно право и мораль требуют в основном не активного оказания услуг, но воздержания от некоторых действий, что, как правило, формулируется в негативной форме как запреты. Наиболее важными из них для общественной жизни являются те, которые ограничивают применение насилия путем убийства или нанесения телесных повреждений. Фундаментальный характер таких правил может быть выявлен при помощи следующего вопроса: если бы этих правил не было, какой тогда смысл существам вроде нас было бы иметь правила любого другого рода? Сила этого риторического вопроса основывается на том факте, что люди одновременно и уязвимы для телесных повреждений, и склонны наносить их. Но, хотя это и трюизм, это не является необходимой истиной: дела могли и, возможно, еще будут обстоять по-другому. Есть виды животных, чья физическая организация (включающая экзоскелет или панцирь) делает их практически неуязвимыми для нападения со стороны других представителей своего вида и животных, не имеющих органов, позволяющих это сделать. Если бы люди потеряли свою уязвимость друг перед другом, исчезло бы одно очевидное основание для наиболее характерного требования права и морали: не убий.

(II) Примерное равенство. Люди отличаются друг от друга по своей физической силе, ловкости и еще более — интеллектуальным способностям. Тем не менее весьма важный факт для понимания различных форм права и морали состоит в том, что ни один индивид не настолько сильнее остальных, чтобы быть в состоянии, не прибегая к сотрудничеству, доминировать над остальными или подчинить их на более чем краткое время. Даже сильнейший иногда должен спать, и когда спит, временно теряет свое превосходство. Этот факт примерного равенства более чем какой- либо другой делает очевидной необходимость системы взаимной сдержанности и компромиссов, лежащей в основе и правовых, и моральных обязанностей. Общественная жизнь, с ее правилами, требующими таких уступок, иногда утомительна, но она, во всяком случае, менее отвратительна, менее груба и менее коротка [30] Скрытая цитата из «Левиафана» Т. Гоббса. «Грубой, короткой и отвратительной» Гоббс называет жизнь в условиях «естественного состояния», т. е. полной свободы до возникновения государства. — Примеч. пер. для таких примерно равных существ, чем это было бы при несдерживаемой агрессии. Конечно, с этим вполне совместимо и является в равной степени трюизмом то, что, когда устанавливается такая система сдержанности, всегда найдутся те, кто пожелает злоупотреблять ею, одновременно и живя под ее защитой, и нарушая ее ограничения. Это действительно, как мы покажем дальше, является одним из естественных фактов, делающих необходимым шаг от только моральных к организованным, правовым формам контроля.

Опять же, могло бы быть и по-другому. Вместо приблизительного равенства могли бы существовать некоторые люди, неизмеримо более сильные, чем остальные, и лучше способные с ними справиться либо потому, что некоторые в этом отношении значительно превосходили бы нынешний средний уровень, либо потому, что большинство было бы намного ниже его. Такие исключительные люди могли бы многого добиться агрессией и мало чего — взаимной сдержанностью или компромиссами с другими. Но нам не нужно обращаться к фантазиям о гигантах среди пигмеев для того, чтобы увидеть принципиальную важность факта приблизительного равенства, ибо это можно лучше проиллюстрировать фактами международной жизни, там где есть (или было) большое неравенство в силе или уязвимости между государствами. Как мы позднее увидим, это неравенство между субъектами международного права является одним из тех факторов, которые придали ему характер столь отличный от внутригосударственного права и ограничили степень, в которой оно способно действовать как организованная система принуждения.