Сергей Морозов - Цивилизация, машины, специалисты. Человейник. Инсектоиды

В цивилизации противостоят главное и второстепенное, глубинное и наносное: цивилизация уничтожает среду обитания, а природоохранительный психоз, каким бы мощным он ни казался — это только психоз, это второстепенное и наносное, несоизмеримое по размерам с глубинным.

Можно представить такой тест Анти-Тьюринга: выявить, является ли представленный человек человеком или машиной.

Первая проверка на машинность — это смыслы и смыслогенерация. Машины есть средства, и потому на смыслах плывут.

Вторая проверка — это ответы на моральные вопросы, машины не разбираются в вопросах морали. Не отличают добро от зла, мерзавца от подлеца и т. п.

И третья — машина не может выйти за пределы рамок дискурса, и сам дискурс для нее служит программой.

Способность порождать смыслы качественно отличает человека от животного.

Можно добавить — понимание, дешифровка чужих, наблюдаемых смыслов должна предшествовать смыслогенерации. И еще: большинство заявленной смыслогенерации оказывается бредогенерацией.

Прежде чем прийти к смыслогенерации, нужно пройти стадию смыслопонимания. Машины и в смыслопонимании буксуют.

Смысл — это критерий для отличия людей от машин.

Страшен автомат — машина в подобии человека. Не страшнее ли человек — в полном подобии машины, т. е. без смысла и без воли?

Смыслогенерация — это слишком человеческое. Машины не могут генерировать смыслы. Потому что машины — средства.

Машина-программа отвечает на вопрос «А смысл?» словом «Надо!» Или не отвечает вообще, выдавая лукавый (верный по форме, пустой по сути) набор слов.

Попытка осмысления обычно оборачивается только рационализацией.

Изначально машинные системы живут унаследованными смыслами и могут их сформулировать. А потом мир меняется и смыслы утрачиваются. У машин их смысл задается им до их возникновения и существует как инерционный шлейф. И они его не могут сформулировать.

Почти всё, что отличает человека-машину от человека-личности, подходит для отличия любой системы-машины от системы-личности. Системы-личности приобретают личностные качества только постольку, поскольку в них есть люди-личности.

В постмодерне вопрос «А смысл?» вызывает в лучшем случае недоумение. Обычно он считается еретическим и вызывает истерический страх, в глубине которого осознание бессмысленности постмодерновой событийности.

Какой смысл дает цивилизация? Обычно говорят, что она дает жизнь. И в этом ее смысл. Что люди просто живут. Но ведь это не верно. Цивилизация дает только смерть. Цивилизация сначала уничтожает человека по частям, потом уничтожает его полностью, а потом уничтожает всё, что этот человек произвел. Цивилизация есть аннигиляция человека и человеческого, и это видимый факт.

Смысла в машинной системе нет изначально, есть только обломки смыслов унаследованных. А когда эти остатки проходят, смыслов не остается совсем, и единственное, что видится в действиях системы как смысл — это издевательство над людьми. Конечно, на самом деле такого смысла нет, и никакого нет, но это единственное, что видится.

Периодически возникает вопрос: как организовывать жизнь? Обычно дается ответ — рационально. Но из понимания выпадает момент, что рационально-человечески и рационально-машинно — это разные рациональности. Рациональности нужна формализация, формализации нужны критерии, и эти критерии разные для разных задач. Поскольку общество к моменту появления вопроса уже машинизировано, рациональность оказывается машинной, а не человеческой. Рационально оказывается таким образом, чтобы машинный процесс получил максимум эффективности. И в результате выходит рационально ради функциональности и функционально ради рациональности. Что формально не совсем принцип спектакля «Х ради Х», но Х ради У, а У ради Х. Можно еще элемент добавить, например ту же эффективность. Но будет все равно замкнутая на себя схема, хотя и многоуровневая, но все равно тавтология. Рациональность — это средство для смысла, а не смысл. Люди не эффективны, люди не нужны, да, факт. Кому не нужны? Этого кого-то — нет. Этот кто-то — управляющий объект, отдающий приказы, то есть конструкция хотя и реальная, но умозрительная. Конструкция, которая между всеми и которая сама по себе. Число ненужных людей в цивилизации растет до того, что все люди становятся ненужными.

Специалисты-рекомбинанты подсовываются людям в качестве примера для подражания, примера успеха. Но специалисты-рекомбинанты уникальны, и подражание им приведет не к положительным результатам, а к разочарованиям. Это всё равно, что людям подражать птичкам, чтобы летать.

Чем больше система, тем больший идиот может ею руководить. Поскольку чем больше система, тем больше она машина, и чем больше, тем вероятнее, что она старее, и снова тем больше она машина. Каждый уровень может работать как амортизатор действия, и воля нейтрализуется, а инерция производится. И следствие — большой системой может руководить любой чиновник. От перестановки чиновников с одной руководящей должности на другую меняются ресурсы чиновников, а не свойства систем. Системы производят результаты инерции. Тем более что у переставляемых чиновников-мандаринов-машинок никаких частных свойств нет.

Живые общества и социальные машины могут взаимодействовать. Общества могут влиять на машины, но только в том случае, если они соразмерны. Общества могут противостоять кланам даже при превосходстве кланов (иногда). А кроме кланов и обществ ничего и нет.

Масса громадна. В постмодерне много говорится об одиночестве. Вроде бы людей больше, чем когда-бы то ни было — и вдруг одиночество. Но это одиночество — удел очень немногих, как выясняется, удел ничтожно малой части людей. Для людей основной массы одиночества нет, но не потому, что у них такая насыщенная жизнь: у них несколько иное понятие одиночества — без метафизической и прочей тоски. Собаки тоже воют, когда скучают по хозяину. Но если им дать минимальное развлечение — всё, проблема прекращается. Многие люди, глядя на работу скучающих охранников, понимают, что так бы не смогли; и действительно бы не смогли. Простые системы имеют свои достоинства, а сложные — свои. И одиночество у них очень разное. Например, простым массовым людям даже представить сложно, что такое «одиночество в толпе».

Так откуда одиночество в многомиллионном мире? А нет никакого многомиллионного мира людей; есть много миллионов человекомашин, а люди между ними просто теряются и забывают, как вообще человека можно найти и как он выглядит. А многомиллионная масса даже если когда и чувствует одиночество, всё равно его не выражает, поскольку не обладает средствами выражения.