Тимоти Мортон - Стать экологичным

Забавно, что, если вы попытаетесь избежать смерти, в конечном счете вы ее, возможно, накликаете. Задумайтесь о том, что мы едим бургеры и жареную картошку, чтобы не сталкиваться с горьким вкусом танина. Горечь — это вкус, который распознают даже новорожденные, безо всякой культурной тренировки, то есть с самого рождения они могут скорчить гримасу, показывая, что чувствуют что-то горькое. Горечь — признак яда. Но в малых дозах некоторые яды очень нужны; тут можно привести пример витаминов, которые в большом количестве приводят к серьезным заболеваниям, но если вообще обходиться без них, то можно заболеть. Возможно, вы хотите есть бургеры, поскольку вам не нравится горький вкус. Но тогда вы быстрее умрете от сердечного приступа или инсульта. Жизнь — это равновесие между полным уклонением от каких-то веществ и особой дозировкой, в которой вы снова и снова их потребляете.

Многие из наших маниакально-навязчивых действий — когда мы, к примеру, постоянно моем руки мылом, сегодня еще и антибактериальным, — и есть то, что приносит смерть в ее разных экологических формах (вспомним о сверхустойчивых бактериях). Маниакальное бегство от смерти и есть смерть . Это мистическая петля обратной связи, в которой запуталось общество нашего типа.

Упразднение основ агрокультурной логистики требует упразднения «метафизики наличия», то есть идеи о том, что для существования нужно присутствовать постоянно. Существовать, в соответствии с такой трактовкой, — значит быть сгустком протяженной материи, которая скрывается за явлениями. Реальность — это пластичная необработанная поверхность, ждущая, что мы (люди) напишем на ней, что нам захочется: «Куда хочешь сегодня пойти?» (реклама Windows в 1990-е годы); «Просто сделай это» (Nike), «Решаю я» (Джордж Буш), «Мы создаем реальности» (пресс-конференция по войне в Ираке, 2005 год). У метафизики наличия есть устойчивый привкус, который заключается в базовых, принимаемых по умолчанию теориях субстанций. Мы, ученые, думаем, что выше их, однако они определяют нашу физическую жизнь, которую мы рады воспроизводить, и мы ретвитим их в виде более крутых, надушенных, обновленных версий, которые спекулятивный реализм называет корреляционизмом, представляющим собой кантианскую (и посткантианскую) идею о том, что вещь нереальна, пока ее не отформатировали Субъект, История, человеческие экономические отношения, Воля к Власти или Dasein … В определенном смысле подобные теории даже хуже (поскольку деструктивнее в экологическом отношении), чем обычная разновидность онтологии субстанций. Объясняется это тем, что корреляционизм считает вещи не сгустками, а своего рода чистыми листами или экранами. У сгустков хотя бы три измерения. Представьте, что можно, как делают некоторые, доказывать, будто синие киты существуют только потому, что мы так говорим (то есть они суть социальные конструкты, дискурсивные продукты эпистемических формаций, концепты, проецируемые нами на какие-то сгустки морской материи)… И знаете, какое-то время это работало, никаких синих китов не осталось…

Собственно, данный конкретный вид, к счастью, еще до конца не вымер. Его вымирание пока не произошло потому, что в середине 1970-х люди были очарованы записями голосов синих китов. Очарованы — в смысле? Если говорить в категориях харизмы, это значит, что некоторые из нас попали под влияние энергетического поля, излучаемого звуками китов. Тот факт, что в моей сфере (то есть в академии) это совершенно неприемлемый, совершенно недопустимый способ описания случившегося, являет собой болезненную и одновременно приятную иронию. Вы не можете говорить, что какие-то вещи происходят из-за вибраций. Так говорят только хиппи. А мы не хиппи. Мы клевые чуваки в черных костюмах — и лучше умрем, чем наденем то, что один комик называет «цветастой, мешковатой, как бы этнической одеждой». Мы только и делаем, что стараемся не быть похожими на Йоду.

И если настраивание служит топливом для лавирования, то харизма — топливом для настраивания. Харизма заставляет нас колебаться, дрожать в ее силовом поле.

Но что, если бы харизма была настоящей ? Что означало бы генерирование такого энергетического поля? Прежде всего то, что искусство — не просто вишенка на торте. А еще — и этого всегда боялась «цивилизованная» философия со времен Платона — что искусство (как страшно!) оказывает на меня воздействие, над которым я не властен. Искусство демонично : оно проистекает из некоей неувиденной (или даже невидимой) потусторонности, которой я не распоряжаюсь и которую не могу воспринимать напрямую, как если бы она лежала прямо передо мной, наличествовала постоянно. Опасное причинно-следственное мигание: магия. Магия — табуированная причина и следствие, немыслимая причина и немыслимое следствие: либо смешные, либо опасные, либо невозможные, либо причудливо сочетающие все эти характеристики, как в истории Фрейда про чайник. (Как нечто может быть одновременно невозможным и опасным?) Мы говорим о том, что Эйнштейн называл жутким дальнодействием, под которым имел в виду квантовую запутанность и которое также означает то, что произойдет, если вы попробуете себе зрительно представить часовню Ротко, даже если сами находитесь в другом месте, даже если вы никогда в ней не были или даже никогда на самом деле не видели ни одной картины Ротко, даже открытки с изображением его картины, но просто слышали о Ротко.

Часовня Ротко — это не связанное с какой-то определенной деноминацией пространство в центральном Хьюстоне, одна из последних работ Марка Ротко, она расположена прямо за домом, где я живу. Это прохладное темное помещение, в котором стены украшены гигантскими версиями характерных для Ротко абстрактных полей вибрирующего цвета, в темно-фиолетовых, синих и черных тонах. Мы можем, как обычно, утверждать, что харизмой живопись Ротко наделили люди, — вполне приемлемый способ объяснения по-гегелевски. Мы делаем царя царем, инвестируясь в него. Но что именно мы инвестируем? Психическую энергию, которая, как вы помните, выступает способом отцензурировать животный магнетизм, похожий на Силу из «Звездных войн». Что, если такая установка является не только совершенно мазохистской, но и попросту неверной? В конце концов, как доказал Шрёдингер, можно полагаться на то, что по крайней мере две мельчайшие вещи (электрон, фотон) могут быть «запутаны» таким образом, что если сделать что-то с одной вещью (например, поляризовать ее или изменить спин), то другая будет моментально, то есть быстрее, чем допускается скоростью света, поляризована соответствующим образом. Этот комплементарный акт осуществляется на любом произвольном расстоянии. Можно наблюдать две частицы с таким поведением на расстоянии нескольких километров друг от друга: одна может быть на одной стороне города, другая — на борту спутника и т. д.; под произвольностью мы здесь имеем в виду «даже если другая частица находится в другой галактике». Сегодня физики экспериментирует с масштабами, которые в триллионы раз превышают масштабы электронов и фотонов, и получают положительные результаты. Например, вы можете запутать подобным образом кластеры атомов углерода, которые называются из-за их формы бакиболлами: они похожи на геодезические купола Бакминстера (Баки) Фуллера. Можно ввести микроскопический, но видимый камертон в состояние квантовой когеренции и увидеть (невооруженным глазом), как он вибрирует и в то же время не вибрирует. Вы можете остудить микроскопическое, но всё же видимое зеркало почти до абсолютного нуля и изолировать его в вакууме — чтобы ничто не могло воздействовать на него механически — и наблюдать, как оно мерцает, колеблясь безо всякого механического импульса [55] Quantum Ground State and Single Phonon Control of a Mechanical Ground Resonator / O’Connell A. D. et al. // Nature. 2010. Vol. 464, № 7289. P. 697–703; Observation of Quantum Motion of a Nanomechanical Resonator / Safavi-Naeini A. H. et al. // Physical Review Letters. 17 January 2012. Art. 033602. . На сегодняшний день не было обнаружено каких-либо лазеек, то есть нет какой-то лежащей в основе субстанции, которая бы, например, означала, что на самом деле перед нами не две частицы, а одна [56] В последнее время работа Антона Цайлингера была посвящена устранению лазеек в теории нелокальности, то есть сохранению парадокса двух сущностей, которые моментально настраиваются друг на друга. . Сущности различаются. Но они разделены не полностью. (Идея напоминает о том, что я недавно говорил о потребности экологического мышления в различии иного рода.)