Фрэнсис Паркер Йоки - Imperium. Философия истории и политики

Дарвинистам не удается перешагнуть через эти факты, сославшись на большие промежутки времени, поскольку палеонтология так и не открыла переходных форм, но только готовые виды. К тому же ископаемые останки вымерших животных ничем не проще современных форм, хотя предполагается, что в ходе эволюции жизненные формы постепенно усложняются. В этом проявлялся грубый антропоморфизм: человек устроен сложно, другие животные — проще, стало быть, им надо тянуться вслед за человеком, поскольку он биологически «выше».

Называя культурного человека «более высокоорганизованным» животным, мы продолжаем считать его таковым. В духовном отношении культурный человек — это совсем иной мир по сравнению с любым животным, и его не понять на основе искусственных материалистических схем.

Если бы фактологическая картина дарвинизма была верной, виды должны были бы меняться в настоящее время, превращаясь друг в друга. Это, конечно, не так. Фактически не должно было бы существовать никаких видов, а только пульсирующая масса индивидов, участвующая в гонке очеловечения. Но неубедительна даже сама «борьба». «Низшие» формы, более простые (менее приспособленные?), не вымерли, не подчинились принципу дарвиновской эволюции. Они сохраняют ту же форму, которую имели, как сказали бы дарвинисты, миллионы лет. Почему они не «эволюционировали» во что-то «высшее»?

Дарвинистская аналогия между искусственным и естественным отбором также противоречит фактам. Продукты искусственного отбора, такие как домашняя птица, гончие собаки, скаковые лошади, декоративные кошки, певчие канарейки, явно не обладают преимуществом перед природными формами. Значит, искусственный отбор оказался способен произвести менее приспособленные формы.

Не согласуется с фактами и дарвиновский половой отбор. Самка отнюдь не выбирает всегда наилучшего и наисильнейшего партнера — как в случае человека, так и любого другого вида.

Утилитарный аспект картины также достаточно субъективен (то есть, связан с Англией, капитализмом и парламентаризмом), поскольку полезность органа зависит от его назначения. Виды, не имеющие рук, в них не нуждаются. Медленно эволюционирующая рука была бы несомненным недостатком на протяжении «миллионов лет», которые понадобились, чтоб ее усовершенствовать. Кроме того, как этот процесс начался ? Для того чтобы орган был полезен, он должен быть готов, а в недоразвитом виде он бесполезен. Но если он бесполезен, — это не по Дарвину, поскольку дарвинизм считает эволюцию утилитарной.

На самом деле все механизмы дарвиновской эволюции просто тавтологичны. Так, внутри видов адаптируются индивиды, к этому предрасположенные: адаптация предполагает адаптацию.

Процесс отбора действует на особи с определенными склонностями, которые делают их заслуживающими селекции; иными словами, они уже отобраны: отбор предполагает отбор.

Проблема наследственности в дарвиновской картине трактуется как установление родства между видами. Предположив их родство, она обнаруживает, что они родственны, и тем доказывает их родство. Наследственность предполагает наследственность.

Полезность органа означает, что он работает на пользу данного вида. Полезность, таким образом, предполагает существование самого вида, который пользуется этим органом, но ему его недостает. Факты, однако, не указывают ни на один вид, который приобрел бы определенный недостающий орган, который был ему необходим. Жизненная форма нуждается в определенном органе, потому что она в нем нуждается. Орган полезен, потому что он полезен.

Наивная тавтологическая доктрина полезности вообще не задается вопросом: полезность для чего? То, что способствует продолжительности, может не способствовать силе. Полезность — вещь не первичная (simple) , а относительная к тому, что уже существует. Поэтому именно внутренние потребности жизненной формы определяют, в чем она испытывает надобность, что было бы для нее полезно. Душа льва и его сила нераздельны. Друг другу сопутствуют рука человека и его мозг. Никто не может сказать, что львиная сила заставляет льва жить именно так, как он живет. Также и рука человека не ответственна за его технические достижения. В каждом случае все определяет душа.

Первичность духовного опрокидывает дарвиновский материализм на доктрине полезности, ведь полезным может быть отсутствие : нехватка одного чувства развивает другие; физическая слабость развивает ум. У человека, как и у животных, отсутствие какого-либо органа стимулирует компенсаторную активность остальных: в частности, это наблюдается в эндокринологии.

Вся нелепость дарвинизма и вообще всего материализма XIX века является производным одной фундаментальной идеи, которая также не основана на фактах, с точки зрения нашего столетия, хотя и была важнейшим фактом столетие назад. Эта идея состоит в том, что жизнь формируется средой. Основанная на этом социология полагала, что «среда» определяет человеческую душу. Далее утверждалось, что в этом участвует также «наследственность». И все же, что такое жизнь в чисто фактическом смысле ? Жизнь есть актуализация возможного. Возможное становится актуальным в гуще внешних фактов, определяющих только конкретный способ, которым это достигается, но не затрагивающих внутреннюю силу, выражающую себя с помощью внешних фактов, а при необходимости — вопреки им.

Эти внутренние возможности не зависят ни от «наследственности», ни от «среды», которые влияют только на каркас, в котором выразит себя нечто совершенно новое : индивид, неповторимая душа.

Слово «эволюция» для XX столетия означает процесс созревания и завершения организма или вида. Этот процесс не связан с действием механически-утилитарных «причин» на пластичный, бесформенный протоплазматический материал, которое ведет к чисто случайным результатам. Изучая растения, Де Фриз развил мутационную теорию происхождения видов, а палеонтологические факты подкрепили ее свидетельствами о внезапном появлении новых видов. XX век не видит смысла заниматься мифотворчеством ни в космологии, ни в биологии. Истоки сокрыты от нас навсегда, но историческую точку зрения интересует развитие процесса, а не его таинственное начало . Для нашей эпохи описание этого начала в научной или религиозной мифологии представляет только исторический интерес. Мы отмечаем лишь то, что эти картины мира некогда были актуальными и живыми.

Какой же видится история жизни глазами нашей эпохи? Существуют живые организмы, находящиеся на разных духовных уровнях: от растений и животных через человека до культурного человека и высоких культур. Некоторые разновидности, как свидетельствуют ископаемые остатки, существовали в прежние геологические эпохи в своей нынешней форме, тогда как остальные появлялись и исчезали.