Эрик Хобсбаум - Марксизм в эпоху II Интернационала. Выпуск 1.

Георгий Валентинович Плеханов родился в ноябре 1856 года в Тамбовской губернии в семье мелкопоместного дворянина. Как и многие из его семьи, он должен был стать военным. Революционной деятельностью он занялся поздно, в 1875 году, будучи студентом петербургского Горного института. Осенью 1876 года, почти сразу же после образования народнической организации «Земля и воля», он вступил в ее ряды. Затем был одним из организаторов знаменитой демонстрации на площади Казанского собора 6 декабря 1876 года, где выступил с речью. Когда в октябре 1879 года «Земля и воля» распалась и большинство ее членов образовало «Народную волю», Плеханов стал во главе «Черного передела», «черной фракции» меньшинства, смело противостоявшей терроризму «Народной воли», выступавшей за народническую ортодоксальную пропаганду среди рабочих и крестьян и утверждавшей, что в своей практической программе она руководствуется «задачами русской социально-революционной партии», теориями «научного социализма» [2].

Бежав за границу в январе 1880 года, Плеханов весь этот год наблюдал за быстро протекавшим кризисом «Черного передела» и крахом «Народной воли», последовавшим в 1881 году. Затем он отошел от народничества и в 1882 году написал свой первый марксистский труд – предисловие ко второму русскому изданию «Манифеста Коммунистической партии» [3]. Год спустя вместе с соратниками по «Черному переделу» Павлом Аксельродом, Верой Засулич и Львом Дейчем он основал группу «Освобождение труда», которая взяла на себя двойную задачу: распространения в России «идей научного социализма путем перевода на русский язык важнейших произведений школы Маркса и Энгельса» и переоценки «русских революционных учений» и вопросов русской общественной жизни «с точки зрения научного социализма» [4].

Хотя он очень быстро утвердился как основной теоретический вождь русской социал-демократии и крупнейший марксистский философ европейского социализма – как впоследствии его станут называть, – Плеханов некоторое время спустя после возвращения из изгнания в 1917 году в своей речи на Государственном совещании в Москве гордо заявил, что считает себя «революционером и не кем иным, как революционером» [5]. В действительности, в то время как его практическая революционная деятельность в России была непродолжительна и, как ни странно, имела весьма слабый резонанс среди эмиграции, его революционная теория составила его главный и самый значительный вклад в русский марксизм. Эта теория, следовательно, будет основным предметом данного исследования, а к его марксистской философии мы будем обращаться лишь постольку, поскольку она будет сталкиваться с его революционной теорией и с ролью, которую он сыграл в русской и европейской социал-демократии. Не неравноправие и несправедливости при буржуазном капитализме, а глубокая ненависть к царскому деспотизму и русской отсталости, которая, по его мнению, была основой этого деспотизма, сделали из Плеханова революционера. И в равной степени боязнь реставрации деспотизма формировала его революционную теорию, заставляя его отвергать все максималистские схемы скороспелого завоевания власти, все «теперь или никогда» якобинца Петра Ткачева и бланкизма «Народной воли», а также и ленинской программы революционной диктатуры 1905 и 1917 годов. И не менее смело он боролся против всех попыток ревизионистов, легальных марксистов, экономистов и ликвидаторов, стремившихся отделить социализм от революции.

Больше всего на свете Плеханов ненавидел деспотизм. В ходе одной из конференций в Берне в 1896 году [6] он предупреждал тех, кто считал, что русские должны якобы бороться за «равенство» и социализм, а не за политическую «свободу»: «такая программа» и подобный приоритет привели бы лишь к «упрочению восточного деспотизма» там, где, как говорил Николай Некрасов, его любимый поэт, «стоны рабов заглушаются лестью да свистом бичей». Решительно

«капитализм плох, но деспотизм еще хуже. Капитализм развивает в человеке зверя; деспотизм делает из человека вьючное животное. Капитализм налагает свою грязную руку на литературу и науку; деспотизм убивает науку и литературу…» [7].

Даже самое благожелательное из патерналистских государств, однажды лишив своих подданных политических прав, в лучшем случае превращает их в «сытых рабов, хорошо откормленный рабочий скот» [8].

Как и всякий деспотизм, русский основывался на безмерной отсталости, поскольку Россия была «самым отсталым государством Европы» [9]. Как он выразился в сентябре 1880 года в «Черном переделе»:

«Над Россией тяготеет проклятие, налагаемое историей на всякую отсталую и развращенную страну. Сама природа как будто ополчается на наше несчастное отечество и поражает его целым рядом бедствий… не уступающих картине египетских казней» [10].

В учении Маркса и Энгельса Плеханов нашел одновременно научную теорию и революционную стратегию, в которых было обещание освободить Россию от деспотизма и отсталости и которые, кроме того, могли пригодиться в его борьбе как против нетерпеливых максималистов – их надо было сдерживать и дисциплинировать, – так и против анемичных минималистов, оставивших революцию ради реформ.

В противоположность дилемме русских социалистов, которые боролись за послебуржуазное и послекапиталистическое социалистическое общество и, однако, были вынуждены осуществлять революцию в царской предбуржуазной и предкапиталистической России, Плеханов в своих первых марксистских трудах, «Социализм и политическая борьба» (1883) и «Наши разногласия» (1884) (Так у автора. В действительности работа вышла в 1885 году. – Прим. ред книги.) предложил стратегию, которая делила будущую русскую революцию на два последовательных этапа. Сначала должна была произойти либерально-буржуазная революция, которая бы свергла царскую власть, поставила у власти либеральную буржуазию, создала политические либеральные институты и привела к капиталистическому развитию. После реализации этого растущий рабочий класс с помощью наставников из социалистически настроенной интеллигенции, вооруженной «революционной теорией», продолжал бы развивать политическую сознательность, совершенствовать организацию, власть и добиваться возможной поддержки крестьянства, необходимой для победы пролетарской социалистической революции и образования социалистического правительства с целью построения социализма [11].

Поскольку Россия пришла к капитализму поздно и ее буржуазия еще была слаба, в то время как социалистическое движение уже было сильным, капитализм и господство буржуазии должны были «отцвести, не успевши окончательно расцвести» [12]. Даже если необходимый «конституционный период» господства буржуазии и капиталистического развития был бы достаточно короток и ускорил бы, таким образом, приход социалистической революции, не следовало, однако, совмещать эти две революции: