Эрик Хобсбаум - Марксизм в эпоху II Интернационала. Выпуск 1.

Третья форма влияния марксизма за пределами социалистических и рабочих движений сказывалась в работах тех ученых-полумарксистов и экс-марксистов, которых становилось все больше и больше после «кризиса марксизма», имевшего место к концу 90-х годов прошлого века. В этот период мы наблюдаем явление, довольно часто встречающееся в марксизме, как промежуточном этапе интеллектуальной и политической эволюции многих людей, и, как мы знаем, редко кто прошел этот этап без каких-либо последствий для себя. Чтобы представить себе то влияние, которое оказало на интеллектуальную и культурную жизнь эпохи первое поколение экс-марксистов последнего двадцатилетия XIX века, достаточно вспомнить таких людей, как Кроче и Джентиле в Италии, Струве, Бердяев и Туган-Барановский в России, Зомбарт и Михельс в Германии, а в области неакадемической – Бернард Шоу в Англии. К экс-марксистам нужно отнести и тех – их становилось все больше, – которые, подобно многим немецким интеллектуалам-«ревизионистам», даже если и были против разрыва связей с марксизмом, имели склонность отойти от теории, все более разрабатываемой как весьма определенная ортодоксия, а также и тех, которые, не будучи марксистами, были увлечены отдельными аспектами идей Маркса преимущественно потому, что они приближали их к социалистической левой.

В большей или меньшей степени эти формы распространения марксизма можно обнаружить в рассматриваемый период повсюду, где развивались социалистические и рабочие движения, то есть в большей части Европы и в отдельных районах других континентов, население которых почти полностью или в основном состояло из европейских иммигрантов. Другими словами, можно сказать, что следы этих форм не отмечались вне границ распространения таких движений, за исключением, быть может, второстепенных, как в Японии [5]. Нет доказательств марксистского влияния на дореволюционные движения, возникшие в Индии около 1914 года, несмотря на влияние групп интеллигентов не только английских, но и русских, хотя в силу своей социальной основы бенгальские террористы к 1914 году оказались очень восприимчивыми к марксизму. Следы влияния марксизма не могут быть обнаружены ни в исламском мире, ни в Африке, за Сахарой, ни в Южной Америке, за исключением южного конуса, отличительной чертой которого была значительная европейская иммиграция. Поэтому в нашем исследовании мы можем не принимать во внимание эти районы.

Распространение марксизма тем не менее было особенно значительным и всеобщим в отдельных европейских странах, в частности в тех, на всей социальной мысли которых независимо от политических связей с социалистическим и рабочим движениями лежал, если можно так сказать, отпечаток влияния Маркса. Что касается этих стран, то Маркс не столько представлял опасность для оформленных буржуазных идеологий (чаще всего не существовавших), сколько был одним из основных «отцов-основателей» политической и социальной теории, на которую необходимо ссылаться при любом анализе общества и его изменений. В данном случае речь идет о многих странах Восточной Европы, начиная с царской России, в которых в этот период было нельзя игнорировать учение Маркса, превратившееся с тех пор в составную часть интеллектуальной жизни. Само собой разумеется, это не значит, что все те, кто в той или иной мере испытал влияние Маркса, рассматривались или могут рассматриваться марксистами в каком-либо специфическом смысле.

Даже если отрезок времени, о котором здесь идет речь, охватывает чуть больше четверти века, его нельзя считать недифференцированным. Действительно, мы должны различать в нем, по крайней мере, три периода. Первый период, включающий в себя 80-е годы и начало 90-х годов, характеризуется прежде всего возникновением ряда рабочих и социалистических партий, придерживавшихся в большей или меньшей мере марксистской ориентации, а затем – и это важно – их большим скачком в течение первых пяти-шести лет существования Интернационала. Но что особенно было важно в данный период, так это не организационная, избирательная или профсоюзная сила развернувшегося движения (даже если в некоторых случаях она и была очень значительной), а неожиданность его возникновения на политической арене соответствующих стран и в мировом масштабе (благодаря таким начинаниям, как празднование 1 Мая), а также та впечатляющая волна надежд, иногда утопических, которая захватила рабочий класс и, по-видимому, подтолкнула само это движение. Капитализм переживал кризис, и его крах казался неизбежным, хотя это явление и не всегда было понято и проанализировано в какой-либо специфической форме. Как проникновение марксизма в рабочие движения – немецкая социал-демократическая партия официально приняла марксизм в 1891 году, так и его распространение, с положительными или отрицательными последствиями, вне самих движений во многих странах шли с необычайным успехом.

Второй период можно датировать серединой 90-х годов, тем временем, когда стало очевидно, что развитие капитализма приняло мировой масштаб. В тех странах, где уже существовали массовые социалистические и рабочие движения, они продолжали быстро развиваться, несмотря на некоторые колебания и отливы. Возникали также массовые или другие движения, организованные на более или менее постоянной основе. Однако там, где подобные движения были легальными, становилось все более ясным, что их непосредственной целью была не революция, не коренное преобразование общества. «Кризис марксизма» [6], который посторонние наблюдатели начали отмечать в основном с 1898 года, не был преодолен в дискуссии – в «ревизионистской» дискуссии – о значении для марксизма того факта, что капитализм был еще жизнедеятельным и процветал. Кризис этот даже затянулся из-за того, что появились группы, чьи интересы сильно отличались от тех, которые еще недавно казались единственным источником социализма: вспомним о расколах внутри русского, польского и австрийского движений. Все это глубоко изменило как характер споров внутри самого марксизма и социалистических движений, так и влияние марксизма вне этих движений.

Русская революция 1905 года открывает третий период, конец которого можно отнести к 1914 году. Этот период характеризуется ростом широких массовых движений – сначала под влиянием революции 1905 года, а затем под воздействием рабочей агитации накануне первой мировой войны, чему сопутствовало оживление деятельности левого революционного крыла как внутри марксистских движений, так и вне их (революционный синдикализм). Продолжали увеличиваться и масштабы организованных массовых рабочих движений: между 1905 и 1913 годами число членов социал-демократических профсоюзов в странах, связанных с Амстердамским Интерсиндикалом, возросло примерно вдвое, с трех до почти шести миллионов [7]; в то же время социал-демократы во многих странах стали самой многочисленной из тогдашних партий, собрав от 30 до 40% голосов в Германии, Финляндии и Швеции.