Беррес Скиннер - Превыше свободы и чести

Другая серьезная проблема возникает, когда молодые люди отказываются служить в вооруженных силах и дезертируют или бегут в другие страны; но нам не удастся это существенно изменить "внушая им больше лояльности и патриотизма". Надо изменить факторы подкрепления, которые побуждают молодежь вести себя данным образом по отношению к своему правительству. Правительственные санкции остаются почти исключительно карательными, и их отрицательные побочные эффекты четко выражены интенсивностью внутренних беспорядков и международных протестов. Серьезная проблема состоит в том, что мы почти непрерывно находимся в состоянии войны с другими народами, но мы не далеко уйдем, обвиняя "напряженность, которая приводит к войне", или потакая духу милитаризма, или "изменяя умы людей" (в которых, как поучает ЮНЕСКО, якобы зарождаются войны). Изменять надо те факторы, под действием которых люди и народы начинают войны.

Другой причиной для беспокойства может быть то, что многие молодые люди стараются работать как можно меньше, или что рабочие трудятся малопродуктивно и часты прогулы, или что товары часто плохого качества, но мы мало чего добьёмся, пытаясь внушить им "чувство профессиональной гордости или гордости результатами своей работы", или "чувство собственного достоинства как рабочего", или (там, где профессионализм яваляется компонентом кастовых предрассудков) изменяя "глубинную эмоциональную основу кастового Супер-эго", как выразился некий автор. На самом-то деле что-то неладно с факторами подкрепления, которые побуждают людей работать усердно и прилежно. (Другие виды экономических факторов подкрепления тоже не в порядке.)

Уолтер Липпман как-то сказал, что "важнейшей проблемой человечества" является то, как люди смогут спасти себя от катастрофы, которая им угрожает, но чтобы решить её, мы должны сделать больше, чем просто выяснить то, как люди смогут "найти в себе волю и способность спасти себя." Мы должны выяснить те факторы подкрепления, которые побуждают люди действовать для того, чтобы увеличить шансы на выживание их культуры и общества. Мы имеем физические, биологические и поведенческие технологии, нужные для того, "чтобы спасти себя"; а проблема-то состоит в том, чтобы побудить людей их использовать. Возможно, что "утопию достаточно только пожелать," но что это значит? Каковы основные характеристики культуры и общества, которые выживут потому, что побуждают народ на усилия для их выживания?

Применение науки о поведении для конструирования культуры является амбициозным проектом, и часто считается утопическим в уничижительном смысле, поэтому стоит рассмотреть причины такого скептицизма. Например, часто утверждают, что существуют фундаментальные различия между реальным миром и лабораторией, в которой анализируют поведение. Мол, обстановка опыта - искусственная, а в реальном мире всё естественно; условия опыта простые, а мир - сложен; и поэтому, мол, если процессам, наблюдаемым в лаборатории, присущ порядок и закономерности, то поведение в других ситуациях в принципе запутанно и сложно. Это, конечно, реальные различия, но такое положение изменяется по мере развития науки о поведении, и их не следует преувеличивать даже сейчас.

Разница между искусственными и естественными условиями не принципиальна. Для голубя может быть естественным ворошить листья и находить кусочки корма под некоторыми из них, в том смысле, что тогда факторы подкрепления являются стандартным компонентом среды, в которой эволюционировали голуби. А факторы подкрепления, при которых голубь клюет освещенный диск на стенке, и в кормушке-дозаторе под этим диском появляется корм, являются явно искусственными. Но несмотря на то, что запрограммированное оборудование в лаборатории искусственно, а лежащие на земле листья и семяна под ними - явление природы, схемы, по которым такое поведение голубя получает подкрепление, можно сделать одинаковыми. Эта естественная ситуация является тем, что в лабораторных опытах называется схемой подкрепления с варьирующим соотношением, и у нас нет никаких оснований сомневаться в том, что обе эти ситуации формируют поведение одинаковым образом. Когда воздействие этой схемы изучается с помощью программирующего оборудования, мы начинаем понимать закономерности поведения, наблюдаемого в природе, и по мере того, как все более и более сложные факторы подкрепления исследуются в лаборатории, всё более и более ясным становится роль факторов подкрепления в природе.

То же самое верно и в отношении упрощения. Любая экспериментальная наука упрощает (стандартизует) условия, в которых она ведёт работу, особенно на ранних стадиях исследований. Анализ поведения, естественно, начинается с простого поведения простых организмов в простых условиях. Если обнаруживается достоверная закономерность, то условия опыта можно усложнить. Мы продвигаемся вперед не быстрее, чем это позволяют наши успехи, и прогресс исследований часто кажется недостаточно быстрым. Но поведение - это обескураживающая область исследований, потому что мы пребываем в очень тесном контакте с ним. Счастье ранних физиков, химиков и биологов состояло в своего рода естественной защищенности от сложных проблем в их областях исследования; они не сталкивались с огромной массой запутанных фактов. Они могли выбрать пару объектов для исследования и игнорировать всю остальную природу как не имеющую отношения к делу или явно находящуюся вне досягаемости. Если бы Гильберт, Фарадей или Максвелл имели хотя бы поверхностное видение того, что сейчас известно об электричестве, у них было бы гораздо больше проблем с нахождением исходных позиций и с формулировкой принципов, которые не показались бы им "упрощенными". К счастью для них, многое из того, что в настоящее время известно в их областях исследований, стало известно лишь в результате дальнейших исследований их практического применения в технологии, и этим не пришлось заниматься до тех пор, пока принципы не были достаточно хорошо разработаны. Ученый, изучающий поведение, не имеет такого счастья. Он слишком хорошо осознаёт своё собственное поведение, как часть предмета исследований. Слабые ощущения, каверзы памяти, парадоксы снов, откровенно интуитивные решения проблем - всё это и многие другие феномены человеческого поведения настойчиво требуют внимания. В этой ситуации гораздо труднее найти исходные позиции и сформулировать принципы, которые не кажутся слишком упрощенными.

Несомненно, что интерпретация сложного мира человеческих отношений в рамках экспериментального анализа часто бывает упрощенной. Бывает, что результаты преувеличивают, а ограничениями пренебрегают. Но действительно громадным упрощением являются традиционные чары состояний сознания, чувств и других атрибутов автономной личности, на смену которым пришел анализ поведения. Лёгкость, с которой без особых колебаний выдумываются менталистские объяснения, является, пожалуй, самым лучшим свидетельсвом того, что на них не надо обращать внимания. То же самое можно сказать и о традиционных методах (интроспективной психологии). Технологию, которая порождена экспериментальным анализом, следует оценивать только в сравнении с тем, что делается другими методами. Что, в конце концов, мы можем предъявить по сравнению с ненаучным или донаучным мышлением, или здравым смыслом, или озарениями, полученными на личном опыте? Выбор тут между наукой и пустозвонством, и единственное решение проблемы упрощений - это учиться иметь дело со сложностями.