Рудольф фон Иеринг - Борьба за право

Теперь я обращусь ко второй части моего изложенія, къ борьбѣ за конкретное право. Оно вызывается нарушеніемъ, устраненіемъ права. Такъ какъ ни права частныхъ лицъ, ни право народовъ, не стоятъ внѣ этой опасности, то изъ этаго слѣдуетъ, что эта борьба происходитъ и повторяется во всѣхъ сферахъ права: въ низшихъ слояхъ частнаго права, также какъ и въ высшихъ сферахъ государственнаго и народнаго права. Война, бунтъ, революція, такъ назыв. законъ Линча, кулачное право, поединки среднихъ вѣковъ, и ихъ послѣдній остатокъ въ настоящее время — дуэль; наконецъ право необходимой обороны, и мирная борьба: процессъ — что все это, не смотря на все различіе объекта спора, Формъ и размѣровъ борьбы, какъ не сцены той же драмы: борьбы за право? Если я изъ всѣхъ этихъ Формъ борьбы избираю для изложенія самую незначительную: легальную борьбу за частное право, то это происходитъ не потому, что для всѣхъ насъ, которые собрались здѣсь, она имѣетъ высшій интересъ, но и потому, что въ ней-то истинное положеніе дѣла и подвергается опасности быть не признаннымъ не только со стороны обыкновенныхъ смертныхъ, но и юристовъ. Во всѣхъ другихъ случаяхъ оно ясно само собой. Тамъ гдѣ дѣло идетъ о благѣ имѣющемъ высочайшее значеніе оно понятно самому простому уму и никтоне будетъ поднимать вопросъ: зачѣмъ бороться, не лучше ли уступить? Возвышенность зрѣлища, какую представляетъ развитіе человѣческихъ силъ и самопожертвованіе, неудержимо возбуждаетъ каждаго и поднимаетъ его на высоту идеальнаго сужденія. Но совершенно иначе представляется дѣло, когда возникаетъ борьба за частные интересы. Относительная ничтожность интересовъ, около которыхъ она вращается, неизбѣжный вопросъ о моемъ и твоемъ, обыденная проза, которая связана съ этими вопросами, касающимися самыхъ мелочныхъ расчетовъ, самыя Формы, которыя принимаетъ борьба, ихъ, механическая сторона, исключеніе всякаго свободнаго, сильнаго проявленія личности, все это мало способствуетъ ослабленію неблагопріятнаго впечатлѣнія. Было время, когда личность еще не выдѣлялась изъ ея границъ, а потому истинное значеніе борьбы достигало совершенной очевидности. Когда еще мечъ рѣшалъ споръ о моемъ и твоемъ, когда средневѣковой рыцарь посылалъ другому вызовъ на бой, тогда могъ и посторонній зритель догадаться что въетой борьбѣ дѣло идетъ не объ одной стоимости вещи, не для того только чтобы избѣжать денежной потери, но что съ вещью соединены судьбы лица, ограждается его право, его честь.

Но мы не имѣемъ болѣе надобности вызывать давно изчезнувшія тѣни чтобы объяснить значеніе того, что происходитъ въ сущности и въ настоящее время, хотя въ другой Формѣ. Для этого достаточно одного взгляда на явленія нашей теперешней жизни и психологическихъ наблюденій надъ самимъ собой.

При всякомъ нарушеніи права, въ каждомъ правообладателѣ возникаетъ вопросъ: долженъ ли онъ охранять право, оказать сопротивленіе противнику, слѣдовательно бороться, или онъ долженъ оставить, уклониться отъ спора; права сдѣлать такое заключеніе ни кто конечно отнять не можетъ. Каково бы ни было это заключеніе въ обоихъ случаяхъ дѣло идетъ о пожертвованіи, въ одномъ, правомъ жертвуютъ спокойствію, въ другомъ, спокойствіемъ праву. Вопросъ по видимому сводится къ тому: какое пожертвованіе удобнѣе перенести при данныхъ обстоятельствахъ и отношеніяхъ лица. Богатый пожертвуетъ для мира незначительной для него спорной суммой. Бѣдный, для котораго эта сумма важна, пожертвуетъ миромъ. Такимъ образомъ вопросъ о борьбѣ за право принимаетъ характеръ счета, при которомъ съ обоихъ сторонъ одинаково взвѣшиваются выгоды и убытки и ими опредѣляется рѣшеніе. Каждый изъ насъ знаетъ, что этого вовсе нѣтъ въ дѣйствительности. Каждый день мы видимъ процессы, въ которыхъ стоимость спорнаго предмета не имѣетъ никакого отношенія ни къ издержкамъ, ни къ труду, ни къ возбужденію, съ которыми они ведутся. Никто, у кого талеръ упалъ въ воду, не употребитъ двухъ на то, чтобы его вытащить — для него вопросъ сколько онъ на это долженъ употребить, дѣйствительно есть простое вычисленіе. Нопочему не употребляетъ онъ этого вычисленія при процессѣ? Нельзя сказать: онъ расчитываетъ выиграть дѣло и ожидаетъ, что издержки падутъ на его противника. Каждый изъ насъ знаетъ, что даже полная увѣренность, что побѣда будетъ стоить дорого, не удерживаетъ нѣкоторыхъ отъ процесса; часто случается, что на совѣтъ воздержаться отъ процесса, причемъ указывается возможность дурнаго исхода, получается отвѣтъ: я буду вести его, во что бы мнѣ это ни стало.

Чѣмъ объяснимъ мы подобный, безсмысленный съ точки зрѣнія разумнаго вычисленія пользы, образъ дѣйствій?

Отвѣтъ на это извѣстенъ: это печальное послѣдствіе страсти къ процессамъ, чистая любовь къ спору, неудержимое стремленіе повредить противнику, даже съ полнымъ сознаніемъ, что это обойдется также дорого, а быть можетъ еще дороже чѣмъ ему.

Оставимъ на минуту споръ двухъ частныхъ лицъ, поставимъ на ихъ мѣсто два народа. Одинъ неправильно отнялъ у другаго квадратную милю пустой, не имѣющей цѣны земли; долженъ ли второй начать войну? Будемъ смотрѣть на вопросъ совершенно съ той же точки зрѣнія, съ которой теорія называетъ его страстью къ процессамъ у крестьянина, у котораго сосѣдъ отпахалъ нѣсколько Футовъ земли, или набросалъ камней на его поле. Что квадратная миля пустой земли въ сравненіи съ войной, которая стоитъ тысячи жизней, вноситъ бѣду и горе въ хижины и дворцы, поглощаетъ милліоны и милліарды государственныхъ сокровищъ и даже угрожаетъ существованію государства! Какая глупость за такой предметъ приносить такія жертвы!

Вотъ каковъ былъ бы приговоръ, если бы дѣло крестьянина и народное дѣло мѣрять однимъ и тѣмъ же аршиномъ. Къ счастію никто не дастъ такой же совѣтъ народу, какъ крестьянину.

Всякому понятно, что народъ, который будетъ молчать при подобномъ нарушеніи его правъ, подпишетъ свой смертный приговоръ. Если у народа можно безнаказанно отнять квадратную милю земли, то у него можно отнять и остальную, до того, что у него ничего не останется, до уничтоженія самаго государства — лучшаго онъ и не заслуживаетъ.

Но если народъ долженъ защищать себя изъ за квадратной мили, не справляясь съ ея стоимостью, почему же не долженъ такъпоступать крестьянинъ изъ за клочка земли? Или мы должны отвѣтить ему поговоркой: quod licet Jovi, non licet bovi [4] "Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку" ― лат. ? Какъ народъ, не за одну только квадратную милю вступаетъ въ борьбу, но за себя самого, за свою честь и независимость, также точно и крестьянинъ въ такомъ процессѣ, въ которомъ представляются вышеупомянутыя, неблагопріятныя отношенія между стоимостью спорнаго предмета и предвидимыми издержками и пожертвованіями, конечно будетъ бороться не за одинъ только незначительный, спорный предметъ, но и для того, чтобы достигнуть идеальной цѣли: огражденія собственной личности и своего правоваго чувства [5] "Правовое чувство" <...>, в отличие от правосознания <...>. . Въ виду этой цѣли въ глазахъ правообладателя всѣ жертвы и непріятности, которыя влечетъ за собой процессъ, не имѣютъ значенія. Цѣль вознаграждаетъ за средства. Не низкій денежный интересъ, побуждаетъ оскорбленнаго начинать процессъ, но нравственная боль испытанной имъ неправды; здѣсь для него дѣло идетъ не о томъ, чтобы снова возвратить предметъ, быть можетъ, какъ это часто бываетъ при подобныхъ случаяхъ, чтобы показать дѣйствительную причину возбужденія процесса, онъ уже заранѣе этотъ предметъ отдаетъ въ пользу бѣдныхъ, но для того, чтобы заставить признать свое право. Внутренній голосъ говоритъ ему, что онъ не долженъ поступаться, что дѣло идетъ не объ одномъ только не имѣющемъ цѣны предметѣ, но о личности, его правовомъ чувствѣ, о томъ что онъ долженъ поступить такъ изъ уваженія къ самому себѣ — короче, процессъ принимаетъ Форму не разрѣшенія только простаго имущественнаго вопроса, но вопроса о его характерѣ: конечно опытъ тѣмъ не менѣе указываетъ, что многіе въ подобномъ случаѣ поступаютъ совершенно наоборотъ — предпочитаютъ миръ безпокойству огражденія права. Какъ же мы должны отнестись къ этому? Должны ли мы просто сказать: это дѣло личнаго вкуса и темперамента, одинъ любитъ борьбу, другой предпочитаетъ миръ? Съ точки зрѣнія права, оба въ одинакой мѣрѣ заслуживаютъ почтенія, ибо право предоставляетъ правообладателю выборъ: защищать его, или отказаться отъ защиты. Я считаю этотъ взглядъ который, какъ извѣстно, нерѣдко встрѣчается въ жизни, въ высшей степени извращеннымъ, противнымъ внутреннему существу права; если бы было мыслимо, что когда либо это воззрѣніе сдѣлается всеобщимъ, то съ правомъ случилось бы то, что вмѣсто того, чтобы для своего утвержденія указывать на необходимость мужественной борьбы противъ неправды, само право стало бы проповѣдывать трусливое бѣгство. Я напротивъ поставлю такое положеніе: сопротивленіе противъ неправды есть обязанность, есть долгъ правообладателя, по отношенію къ самому себѣ— ибо это есть заповѣдь нравственнаго самосохраненія — долгъ по отношенію къ обществу — ибо для того, чтобы всѣ ему слѣдовали, это воззрѣніе должно быть всеобщимъ. Двумя этими положеніями я опредѣляю мою задачу, на которую въ слѣдующихъ чтеніяхъ обращу ваше вниманіе.